«Водолечебница» стала первой по-настоящему качественной русскоязычной христианской панк-рок группой. Их дебютному альбому Neo-underground and Anti-Party исполнилось 15 лет. После этого релиза в творчестве коллектива наступило затишье, а второй релиз так и не дошел до слушателей. И снова заявили они о себе лишь в 2016 году с выпуском клипа на песню «Дети Ильича». Мы поговорили с идейным вдохновителем и лидером группы Стасом Кожевниковым о панк-роке, Егоре Летове и о том, почему сегодня не так, как 20 лет назад.
Группа «Водолечебница» появилась в первой половине 2000-х, когда в Украине произошла своеобразная революция в христианской музыке. Тогда же появились и очень многие другие интересные группы. Но недолго музыка играла, и весь тот ренессанс закончился через 3-4 года. Почему сейчас не повторяется чего-то подобного?
Нет, не в первой половине 2000-х мы появились. «Водолечебница» появилась в 1998-м году, на шестой год независимости Украины, как я помню. То есть, это все еще было время затянувшегося постсовка, с бандитскими «бригадами» и гопниками. Вначале 1990-х пал Железный Занавес, начали отрываться церкви. Люди жаждали чего-то духовного, и церкви росли, как грибы после дождя. И тамошняя церковная молодежь, будучи молодежью, хотела слушать рок-музыку. Тогда, как все мы помним, многие конфессии не то чтобы не принимали «рок», они считали его абсолютно греховным явлением. Да это даже в твоей книге описано (имеет в виду книгу «Косячков и «Масада»: путь христианского артиста» – примечание). Кто читал, тот вспомнит и поймет. «Водолечебница» по сути, также в конце августа, только ровно 20 лет назад и появилась. Первый состав и первые репетиции начались в это же время…
А почему сейчас нет таких ренессансов? Я думаю, тут много факторов. Очень трудно это все сжать в один ответ. Вопрос глубокий. Я долго думал, особенно после прочтения упомянутой книги, и даже хотел изложить свое видение, почему сейчас такого не происходит. Возможно, одна из причин заключается в информации и ее скорости. Когда я пришел в церковь, все слушали аудиокассеты, переписывали друг у друга. Информация доходила так же медленно, как и за 10 лет до Перестройки. Только КГБ уже никого не ловил. А после Пробуждения, в конце 1990-х все сошлось. Жажда по Богу и любовь к музыке слились. Очень много мы тогда говорили о духовных вещах с «Лейкопластырями» («Линия по производству лейкопластыря» – примечание), с Косячковым… А сейчас не так много молодежи в церквях. Да и сейчас можно уже все слушать, хочешь светский рок, хочешь светский поп. Никто уже не ругает за это. В этом смысле современная молодежь ограничила себя в творчестве. Я не знаю сегодня никого, кто был бы очень и очень выразительным из новых на территории СНГ.
В третьих, большинство молодых групп ведь было из Украины, в частности из Киева. И было всего несколько интересных коллективов из Москвы, несколько из Питера. Помню, только Фимiам на «Белых Ночах» (христианский летний музыкальный фестиваль, проходивший в Крыму – примечание) из новых на то время.
После первого альбома, вы выпустили второй, но скорее даже не выпустили, а просто выкинули. И складывалось впечатление, что второй релиз был исключительно демо-записью. Не хватило денег на запись или не увидели в этом смысл?
Второй альбом — это боль. И он на самом деле не был альбомом. Это была демо-запись песен. К тому времени я переехал в Днепропетровск, пытаясь сделать там запись материала. А материала на тот момент накопилось на два релиза. Второй альбом назывался «Похождение маленьких христосов» (отсылка к проекту Егора Летова «Христосы на паперти» — примечание). И из двенадцати отобранных треков, к сожалению, мы записали только «демо» из восьми. Получился альбом довольно грустным. Возможно, в дальнейшем я его переиздам.
Вы с самого начала не играли модный на то время Mtv-поп-панк. Вы сразу взялись за старую школу, а именно включили в свою музыку элементы The Ramones и The Damned. Насколько сложно вообще было влиться с таким «неформатом»? И как часто вы получали по шапке в церкви?
В Киеве на тот момент никто не играл Mtv-панк. До нас тогда вся та мода доходила медленно. А элементы Sex Pistols, Ramones, The Damned для меня были естественными и для тех, кто со мной начинали. Все мы слушали «Гражданскую оборону». Мой первый басист – Славик вообще был помешан на старом «панке». Из нового он любил только Rancid, и то их едва можно было тогда причислить к нео-панку. Все само собой получилось.
В нашей церкви, когда мы были у Дмитрия Масона, никому не было дела до того, чем мы занимаемся. Но как-то на одном из наших концертов какая-то «прибацанная» тетка вырубила наш свет и аппарат. За сценой находился рубильник, и она с криком: «Здесь нет Иисуса!» совершила сей акт. Как раз в тот момент я пел песню «У Него на ладонях». Чем слушал этот человек? – я не знаю. На концерт к нам пригласили в тот раз мирских панков и неформалов, то есть наших потенциальных слушателей. Они, кстати, просто прыгали и ничего не ломали. Короче, концерт закончился раньше времени. Была пара прецедентов. А по шапке мы не получали никогда. В основном, концерты проходили в обстановке, когда церковь имела минимальное отношение, когда церковью на сцене были именно мы. Я не был жертвой церковных репрессий. Просто иногда случались смешные курьезы.
В твоей поздней музыке появилась подчеркнутая «летовщина», только с более современным звучанием. Вообще, как ты можешь объяснить феномен Летова? Ведь Г.О. записывали в 1980-х альбомы просто на магнитофон, а популярность у них была, почти как у ДДТ или «На-На», особенно у жителей Сибири. И что в нем такого есть, что коснулась лично тебя?
«Летовщина» присутствовала в моей музыке всегда. Творчество и мировоззрение Летова, а в частности те действия, которые осуществлял Летов и его соратники, сильно на меня повлияли.
С творчеством Егора я столкнулся в 1989-1990, еще в СССР. У меня был сборник «Русское поле экспериментов». Меня впечатлили оригинальные тексты и ненормативщина, что для советской рок-музыки было просто нетипично. В общем, понравилась неистовость материала. Но это было первое впечатление. А пару месяцев спустя мне дали альбомы «Хорошо!!» и «Некрофилия», я слушал эти альбомы и просто офигел от того, как можно было так смело выражать мысли в текстах. Ведь я, как советский юноша, верил в светлый путь к коммунизму. Я даже не думал тогда, что это все развалится. А тут автор взял и попрал все устои, выбив у меня почву из-под ног. Хотя и Шевчук пел против Cовка, но не так, как это делал Летов. В общем Г.О. стали для меня апофеозом. Я был ошарашен.
Я не думаю, что есть феномен Летова. Просто появился человек, который что-то пережил и выдал на-гора, с эмоциями и чувствами. Он делал все по-настоящему, без фальши, стоя на краю пропасти. Шаг вперед и все — смерть. И поэтому его творчество так касается людей. И это не могло не сказаться и на моем творчестве. Как на творчество Летова сказывалось все то, что он слушал и читал, а слушал и читал он очень много.
Я, почему спросил про Летова? В «Детях Ильича» — вашем первом, пожалуй, за 15 лет новом сингле, очень чувствовалось сибирское влияние…
«Дети Ильича» это не моя песня. Тексты и музыку написали Косячков и Геша Ушивец. Мне предложили ее исполнить. Я немного переработал текст, убрал нагроможденность, вырезал куплет и два припева с мостом. По музыке ничего не мог придумать, как только то, что получилось. А авторам с их оригинальной музыкой некуда было втиснуться. А почему мы вернулись к Летову? То, что сейчас происходит в РФ последние годы, было выраженно в тексте: «Дедушка Ленин снова живой, дядя Володя достал пулемет». Ленин опять молодец, а Путин творит, что хочет. Визуальную тематику к клипу выбрали в ключе фотографий ранней Обороны — виды ТЭЦ, заводов, труб… Записано все было при финансовой поддержке Косячкова и еще некоторых людей.
Почему только один сингл? Почему не альбом?
Во-первых, как я уже сказал, это всё же не моя песня, это, скорее, «Глориисты» (изначально это был проект Косячкова и Ушивца — примечание), а во-вторых, этот сингл не очень вписывается в альбом моих песен.
Сразу после «Детей Ильича» Косячков, Ушивец и их друг Эрик предложили сделать проект «Глориисты» — пост-панк с политической основной. Под этой вывеской был записан сингл и снят клип. Ты же в клипе исполнил главную роль. Расскажи, что было самым забавным в ходе съемок?
Клип получился более масштабным, чем мы планировали. Я предлагал шуточный клип на песню про «Володю» (песня об иной судьбе Ленина — примечание). А сняли почти кино. Помню, мы вышли на железнодорожный перрон, идем в чекистской униформе, с красным флагом через вокзал. Думали, нас поубивают, ведь не так давно прошел Майдан, настроения антисоветские кругом и реакция могла быть самой непредсказуемой. А люди наоборот радовались, махали нам. Заходим в магазин, люди подходят и спрашивают в шутку: «Наши в городе?» Еще забавно, что купить папиросы было нереально. Я купил какие-то гильзы в магазине у растаманов, засовывал фильтры. Надо ж было прикуривать, а я не курю. Пришлось выкурить пять папирос для кадра, а дурно было уже от одной затяжки. Грустной была сцена, когда мы снимали расстрел генерала. Я прыгнул в темный каземат и полетел головой в яму. Думал, все. А вообще, эти съемки будут воспоминанием на всю жизнь. Мы снимали пять локаций – Музей киевской крепости, музей железнодорожного вокзала, локации психбольницы. Круто все было, весело. Еще бы хотелось повторить нечто подобное.
Что из себя представляют нынешние «Глориисты». Они ведь сильно изменились в плане музыки, став настоящим «олдовым» панком?
Я просто выступил там муздиректором, большинство аранжировок — моя идея. Получился крутой панк-рок, Эрик – гений! (Эрик Уалдинг – профессор, преподаватель, автор проекта «Глориисты» и большой фанат русской истории — примечание)
А «Водолечебницу» мы еще услышим?
Я надеюсь, что услышим (смеется). Я постараюсь.
