Именно протестантский рационализм сформировал современную науку как институт в XVII в. Как это у него получилось?
Первое, что следует упомянуть, это то, что, с одной стороны, для всех трех «отцов» Реформации – Цвингли, Кальвина и Лютера – наука была сферой их интересов. Все трое были образованными теологами и в разной степени интересовались иными гуманитарными науками. С другой стороны, для них, особенно для Кальвина, было очевидно, что наука должна четко знать своё место. Главное стремление христианина – познать истину, которая дана через Иисуса Христа. Главная цель человека – это спасение души, на что нужно положить все свои силы. Наука хороша только лишь как низшая сфера познания, возможность тренировки для пытливого человеческого ума и возможность добыть из природы что-то нужное и полезное для человеческого общества — то есть это инструмент служения.
Кальвин и Лютер обрушивали страшные проклятия на науку, претендовавшую на знания в вопросах, которые может объяснить только вера. Лютер называл Аристотеля «зловонным язычником» за то, что философ замахнулся на метафизику вместо того, чтобы остаться в рамках физики и логики, в чем он, по признанию реформаторов, действительно что-то смыслил. Таким образом, любая попытка рационального постижения Бога – это гнусная ересь и заблуждение, которое уводит человека от истины. С другой стороны, если науки нет совсем, то это опять же заблуждение, которое отвратит здравомыслящих людей от истинной веры. Как говорил Кальвин, «мы не должны предлагать людям ничего, объясняя Писание, что с точки зрения человеческого разума кажется абсурдным». Таким образом, вера помогает нам достичь самого главного, то есть спасения, а наука идёт за ней следом, помогая человеку выполнять своё предназначение.
Можно выделить пять больших смысловых блоков в вероучительной и практической парадигме протестантизма, которая стимулировала многих протестантов к одобрительному отношению к науке и повлияла на научную парадигму.
Первый блок. Огромная страсть (часто, может быть, совершенно иррациональная) к постижению истины. Обычно о реформаторах и протестантах в целом говорят как о людях, которые одержимы своей идеей и страстно хотят всем её навязать. С одной стороны, это так, но, с другой стороны, если читать, например, труды Кальвина, то там видно, помимо жесткой убеждённости в истинности того, что он открыл, огромное желание постичь эту истину. Истина явлена в Иисусе Христе – это то, в чем нет сомнений, но слишком много в Писании парадоксов, в том числе и в вопросах веры. Нужно истину объяснить внятно и логично, но для этого нужно согласовать между собой противоречия. Немало труда положил Кальвин, чтобы объяснить, что такое предопределение и как оно согласуется с милосердием Бога. Рассуждая об этом, Кальвин постоянно указывает на непостижимость действий Бога для человека и в то же время пытается дать им объяснение, и видно, что они его до конца не удовлетворяют, поэтому Кальвин постоянно ищет новые формулировки. Итак, система представлений о Боге, система представлений о спасении, представлений о том, как нужно трактовать Священное Писание, постоянно изменяется, не потому, что изменчив Бог, а потому, что несовершенен разум. Именно поэтому каждому христианину необходимо размышлять с утра до вечера над Священным Писанием, постоянно молиться и думать об ускользающей и непостижимой истине. Такая страсть к ее постижению имеет аналог — научный энтузиазм: ученый тоже страстно пытается постичь и объяснить истину, выстраивая свою объяснительную модель, но при этом понимает, что любая система уязвима для критики.
От огромной страсти к постижению вечно ускользающей истины идёт и стремление постоянно обновлять «словарь», постоянно перестраивать систему и объяснительные модели. Доктор Томас Пратт, член Лондонского королевского научного общества XVII в. говорил, что протестанты и ученые едины в том, что они постоянно стремятся к обновлению, обращаясь к неиспорченному первоисточнику: протестанты — к Священному Писанию, люди науки — к природе, стараясь посмотреть на любую концепцию как бы с чистого листа, опираясь на свой неизменный фундамент и оценивая все с точки зрения соответствия ему.
С этим стремлением к обновлению, постоянным сомнением в том, правильно ли понята воля Божья, связана традиция, которая была ярко представлена у английских пуритан XVI–XVII вв. – проведение диспутов. На общих собраниях, которые у пуритан назывались «конференциями», они обменивались мнениями о Библии и принципах ее толкования. Для пуритан было важно собраться, чтобы выслушать разные точки зрения и прийти к большему пониманию истины, чем было у каждого до собрания; за этим же собираются и научные конференции.
«Отцы» Реформации были уверены в том, что обновление понимания Библии – это вещь предельно серьёзная. Что может быть серьёзней, чем спасение души, которое зависит от правильного понимания Писания? К изучению Библии, аналогичному познанию истины, необходимо подходить фундаментально. Поэтому Кальвин, несмотря на то, что он в ряде случаев скептически отзывался о светских науках, тем не менее немало сил приложил для создания женевской Академии. Кальвин вообще был озабочен фундаментальным христианским образованием, в частности тем, чтобы верующие христиане изучали древнееврейский – язык Ветхого Завета. Он же настаивал на всесторонней серьёзной подготовке пастора и учителя. Постижение истины – это не то, что может уложиться в простенькую брошюрку. Это то, что требует фундаментальных знаний и долгого кропотливого тщательного исследования. Соответственно, и научная деятельность, которая постигает законы природы, установленные Богом, – это тоже вещь серьёзная и фундаментальная.
Второй блок связан с изменением картины мира в протестантизме по сравнению со средневековой. И Лютер, и Кальвин постоянно подчеркивают экзистенциальный, трагический разрыв между Богом и человеком. Именно поэтому попытки человека своим разумом объяснить веру выглядят кощунственно и нелепо. Но если Бог далёк от человека, то мир теряет часть своей сакральности. Он не продолжение божественных энергий, он – просто творение, «вещь». А раз так, то его можно спокойно и беспристрастно изучать. К миру нет благоговения – его заслуживает только Бог. «Природа – это мастерская, а человек в ней работник», — эти слова вполне мог сказать не Базаров Тургенева, а убеждённый протестант.
Если мир не сакрален, то любое соотношение его элементов, выстраивание их в какую-то иерархическую систему условно, поскольку у них нет раз и навсегда заданного места, нет «священной» иерархии. Поэтому любой авторитет, кроме Бога, условен и всегда может быть поставлен под сомнение. Абсолютен только Бог и Его Слово. От антииерархизма проистекает и относительная свобода творческого поиска, в том числе и научного. Если уж в познании Священного Писания у человека не может быть иного авторитета, кроме самого Писания, личной веры и откровения, которые христианин получает от Бога, то что говорить о более «низменных» и практических вещах, как, например, исследование природы.
Третий блок – принципиальный эмпиризм протестантского сознания и, собственно, тот принцип, который под его влиянием вводится в науку. Эмпиризм предполагает, что человек познаёт что-то и признаёт это истинным только тогда, когда может это проверить или испытать. В протестантизме на первом месте личная вера, которая проистекает из опыта: человек должен лично пережить опыт богообщения и признать Христа своим личным Спасителем. Если нет этого опыта, то нет и христианина, нет и спасения души. Именно поэтому так резко осуждаются любые попытки предложить человеку, человеческому разуму или человеческой вере некие догмы, в которые нужно просто слепо верить. Как раз именно это и делает «лжецерковь», по мнению реформаторов. Как понять, что какие-то положения неверны, помимо внимательного изучения Библии? Проверить, связано ли то или иное положение со своим личным опытом общения с Богом. Если не связано, то оно по меньшей мере бесполезно, а чаще всего – опасно. Поэтому человеку необходимо сомневаться во всем, что ему предлагают другие люди. «Всё испытывайте, хорошего держитесь», – это цитата из послания апостола Павла, которую довольно часто использовали пуритане. Испытание опытом – это часть духовной работы по спасению души, по защите самого себя от опасных и гибельных заблуждений.
Четвертый блок связан со всеми предыдущими. Прежде всего — это борьба реформаторов с невежеством. Оно, с их точки зрения, один из основных врагов спасения: как невежество религиозное, когда люди, не зная истинного Бога, верят «басням», так и невежество разума, при котором человек живет предрассудками, а не трезвым умом. Такое невежество тесно связано с духовным незнанием, со склонностью увлекаться лжеучениями. Таким образом, любое незнание, в том числе интеллектуальное, крайне опасно. Уже упоминалось, что Кальвин настаивал на фундаментальном и серьёзном обучении пасторов. Лютер же одним из первых в Европе предложил проект всеобщего образования и настаивал, что христиане должны отдавать своих детей в школу, потому что иначе не вырастить разумных людей и верных христиан.
Рациональное познание в протестантизме, несмотря на то, что оно занимает подчинённое место по отношению к вере и личному опыту отношений с Богом, тем не менее связано с внутренней аскезой, самосовершенствованием. Так, к примеру, считал Цвингли. Знание, стремление к познанию научной истины человека внутренне облагораживает потому, что знание упорядочивает ум, заставляет давать четкие определения и в целом помогает внести ясность. Чем более ясно и трезво человек смотрит на мир, тем больше его разум свободен от заблуждений, тем, соответственно, он ближе к Христу. Ясность ума, которой человек достигает в процессе своего рационального познания, помогает ему увидеть самое главное, зачем он занимается наукой, зачем вообще живёт — это восхваление Творца.
Пятый блок, может быть, один из самых важных, связан с практической направленностью протестантизма. Наука нужна для служения людям. Она нужна, чтобы открывались законы природы и общества, а также чтобы создавались инструменты, которые бы улучшали жизнь людей. Очень показательный пример: Майкла Фарадея, который был дьяконом протестантской общины, как-то спросили, какая польза от его первого электрического прибора. На что Фарадей ответил: «Сэр, вы в скором времени сможете обложить это налогом». Это звучит, с одной стороны, как остроумный ответ, с другой стороны, в этом есть и более глубокое содержание, связанное с сакральностью пользы, пусть даже и сугубо прагматической.
Если наука теоретическая, от которой не всегда понятно, какая будет польза, то ее предназначение в том, что человек, постигая премудрость Всевышнего, доносит это до людей и служит их религиозному просвещению.
Научная деятельность, служащая практической пользе, воспринимается еще и как восстановление функции Адама. У первого человека сразу после сотворения была важная обязанность – давать имена животным. Соответственно, Адам в этот момент познавал мир. Научная деятельность – это то, что помогает мир познавать, помогает называть новые, неисследованные явления, тем самым выполняя то служение, которое было у человека до грехопадения.
Таким образом, наука – это аскетическая практика, необходимая «управляющим Бога» для хорошего управления «хозяйством» своего Господина – окружающим миром.
