Недавняя операция под прикрытием, проведенная группой противников абортов, пролила свет на некоторые чудовищные обстоятельства, стоящие за сотрудничеством абортирующих клиник с биотехнологическими компаниями. Эти обстоятельства — поставки остатков плода для исследовательских целей.
Эта история настолько абсурдна, что в нее трудно поверить. Особенно учитывая то, как старший директор по медицинским исследованиям Организации по планированию семьи (Planned Parenthood) описал методы, позволяющие выполнить требования биотехнологических компаний: «Мы очень хорошо научились извлекать сердце, легкие и печень, потому что знаем, что если в процессе мы оторвем нижнюю часть, то, скорее всего, еще придется оторвать и сверху, чтобы достать остальное невредимым».
Мы не привыкли к тому, чтобы детей описывали как куски мяса, разделываемые на заказ. И этот шок усугубляется знанием, что в возрасте десяти недель у человеческого эмбриона уже есть функционирующие жизненно важные органы. Использования слова «оторвать» при описании методов нехарактерно для обычного контекста продвижения абортов: люди стараются избегать употребления лексики, точно описывающей процедуры, которые при этом проходят.
Противники абортов используют видео для доказательного подкрепления своих заявлений о том, что Организация по планированию семьи продает органы зародышей биотехнологическим компаниям. Организация по планированию семьи отрицает свою причастность к продаже органов и уверяет, что эмбриональные ткани предназначены для пожертвования биотехнологическим компаниям, а денежные средства — это небольшая компенсация за потраченные время и ресурсы.
Вне зависимости от законности процесса, пожертвование абортированных эмбриональных тканей для исследовательских целей – не новость. Однако в эру все более коммерциализированных биотехнологических исследований возобновление внимания к этому ужасному сотрудничеству между исследованием, деньгами и абортами является весьма беспокоящим фактом.
Экстракорпоральное оплодотворение и товаризация эмбрионов
Годы работы в сфере биоэтики показали, что наши представления об этике находятся в плачевном состоянии. С одной стороны, сторонники абортов уверены, что плод не является человеческим существом. Это заключение основывается больше на двойственной метафизике, чем на научных доказательствах. С другой стороны, экстракорпоральное оплодотворение оперирует на основании уверений о том, что с эмбрионами обращаются с уважением, которого они достойны, что за этим не следует товаризация и опредмечивание человеческой жизни.
Десятилетия спустя растущий интерес к зародышевым стволовым клеткам чудесным образом совпадает с запасами замороженных «излишков» эмбрионов – широким ресурсом для исследований, который бессмысленно «сидит на льду», однако защитники исследования стволовых клеток убедили нас, что их можно неплохо использовать.
Любопытно, что это более чем прагматичное отношение к замороженным эмбрионам не считается противоречием ранним предупреждениям о товаризации и опредмечивании человеческой жизни, которая последует в результате развития технологии экстракорпорального оплодотворения. Вместо этого сторонники изучения стволовых клеток наперебой заявили, что это еще не настоящая человеческая жизнь, поскольку эмбрионы не предназначены к внедрению в матку и дальнейшему развитию, и что вне зависимости от их точного статуса использование этих зародышей для исследования представляет собой меньшее зло, чем альтернатива оставить их в замороженном состоянии навечно или позволить им умереть.
Может быть однажды, возможно, тогда, когда суррогатное материнство за деньги станет общепринятым, люди остановятся и признают, что экстракорпоральное оплодотворение действительно привело к товаризации и опредмечиванию человеческой жизни. Однако я подозреваю, что если подобное и произойдет, то за ним последует заявление, что это в конечном итоге не так уж и плохо.
Планы исследования: опыт Австралии
Австралийцы были шокированы двумя недавними случаями, когда будущие родители оставили детей их суррогатным матерям в Таиланде и Индии, причем один из родителей оказался осужденным педофилом, имевшим даже смелость потребовать возмещения затрат. Безусловно, «безответственные родители» заслуживают нашего возмущения, но давайте подумаем о детях. Кто они? Их нельзя назвать сиротами в полном смысле этого слова, но зато точно можно сказать, что эти дети представляют собой подготовленный товар, оказавшийся невостребованным.
Подобные случаи не вызывают удивления у тех, кто находится с «традиционной» или «консервативной» стороны биоэтики. Возможно, потому, что мы не доверяем людям, которые стремятся изменить закон в угоду собственным желаниям. Или потому, что мы не горим желанием увидеть, как морально противоречивая практика становится законом.
Когда в 2002 году федеральный парламент Австралии принимал решение по использованию стволовых клеток эмбрионов в исследованиях, члены парламента проголосовали «за» с одним условием — соблюдение полного запрета на клонирование человека. Оппозиция клонированию создавала впечатление границы, за которую закон не перейдет ни при каких условиях. Это убедило как австралийскую общественность, так и самих политиков в том, что их этическому авантюризму существуют пределы. Чем больше они объявляли свое решительное «нет» клонированию, тем более обдуманным и надежным казалось решение позволить использование эмбрионов для исследовательских целей.
Четыре года спустя парламент проголосовал за разрешение терапевтического клонирования. Как сказал министр здравоохранения Тони Эббот (Tony Abbott), нам так и не объяснили, как нечто абсолютно неприемлемое еще четыре года назад сейчас оказалось столь желательным.
Ничего не изменилось, просто прошло достаточно времени, чтобы был сделан следующий закономерный шаг на пути исследований. Те же самые мотивы, которые повлияли на голосование в 2002 году, подошли и к голосованию в 2006: обещание исцеления от всех болезней, страх потерять исследователей, которые займутся более лояльными иностранными предложениями, и желание возвысить научные исследования над устаревшими моральными сомнениями.
Если рассуждать логически, то какой смысл парламенту было единогласно отвергать терапевтическое клонирование в 2002 году? Однако с политической точки зрения было выгодно разделить два разных, но в этическом плане не отличающихся друг от друга вопроса.
В 2006 году сторонники терапевтического клонирования применили тактику 2002 года, нарисовав новую границу на песке, которую, как и прежде, назвали абсолютно непреодолимой и запретной. Эта новая граница пролегла между терапевтическим и репродуктивным клонированием. Но в формулировании была допущена умышленная неточность, как и в случае с природой клонированного зародыша, о котором заявляли, что это не эмбрион, поскольку он не был создан при естественном слиянии сперматозоида и яйцеклетки, или что это не эмбрион, поскольку его не собирались внедрять в матку и позволить развиться. Это похоже на то, как если бы кто-то сказал, что микроволновка – это не микроволновка, если она просто стоит в магазине.
Не теряйте, не желайте
Если отмести в сторону онтологические неудачи, из этой истории следует сделать вывод, что люди в общем и целом следуют исключительно логике своих мотивов. В свое время казалось абсурдным то, что кто-то станет так решительно и эмоционально отвергать терапевтическое клонирование только для того, чтобы «коллективно изменить свое мнение» четыре года спустя.
Так же абсурдно думать, что люди могут активно принимать участие в поставленном на поток убиении и уничтожении нерожденных человеческих существ и при этом не видеть коммерческой выгоды в том, что в их деле является просто биологическим мусором, за уборку и утилизацию которого они сами должны платить. Платить или же получать деньги? Эти люди не дураки.
Вот что заявила исполнительный директор Организации по планированию семьи своим предполагаемым «покупателям»: «Я думаю, что все просто хотят, чтоб дело было только в том, спросил ли их кто-нибудь: «Что вы сделаете за 60 долларов? Как вы можете оправдать это? Или вы просто делаете что-то абсолютно вопиющее, что нужно делать бесплатно». Поэтому, нужно только оправдание…для коллег в конце дня; они являются некоммерческой организацией, они просто не хотят – не хотят становиться безубыточными. И если они могут быть менее безубыточными, и делать это разумным образом, они будут этому рады. Их нижним пределом является порог безубыточности. Каждый цент, который они экономят – это то, что они отдадут другому пациенту. Чтобы обеспечить услуги, которые он не мог бы получить».
В конечном итоге, это просто бизнес. И в случае, если у вас возникнут сомнения, листовка, составленная настоящей биотехнологической компанией, однозначно подчеркивает выгоду как мотив своей склонности к отношениям с «клиниками»:
«Компания StemExpress проводит глобальные биомедицинские исследования, которые могут обеспечить финансовую выгоду вашей клинике. Становясь партнером StemExpress, вы не только предлагаете своим клиентам возможность поучаствовать в уникальном исследовании, но и делаете весомый вклад в финансовый рост своей собственной клиники. Богатые стволовыми клетками кровяной и клеточный материалы, от которых обычно избавляются после процедур, могут вместо этого поступить в исследовательские лаборатории StemExpress. Профессиональные сотрудники StemExpress гарантируют полную анонимность источника».
Биотехнология – это большой бизнес, а компания StemExpress хвалится тем, что это многомиллионная компания с глобальным рынком. С одной стороны, это не должно показаться удивительным, здесь так много «выигравших», что сложно представить, что это приведет к каким-нибудь последствиям. Посчитайте «плюсы»: большой бизнес, разделение выгоды, «спасающие жизнь исследования», превращение «мусора» в ценный материал для исследования, предложение женщинам, колеблющимся, стоит ли прерывать жизнь своих нерожденных детей, возможности «пожертвовать» на благо продолжающегося исследования. Как говорит исполнительный директор Организации по планированию семьи: «Каждый пациент переживает целый ряд эмоций по поводу всего происходящго, поэтому вы не знаете, к чему они в итоге придут. Однако я считаю, что каждый из них счастлив, зная, что у них есть возможность сделать «это дополнительное доброе дело» к тому, чтобы они ни выбрали».
Добро пожаловать в новую эру человеческих жертвоприношений
В движении за защиту жизни было много споров об использовании графики, то есть изображений абортированных эмбрионов, с целью показать реальность абортов общественности, которая еще колеблется или вообще «не в теме». Истории наподобие этой должны закончиться одинаково, шокируя многих из тех, кто никогда не «складывал два плюс два», когда дело доходило до аборта, в противоположность абстрактным спорам о правах и гуманности. Одно дело поддерживать «право женщины на выбор», другое – противостоять «обелению» фраз исполнительного директора Организации по планированию семьи в отношении необходимых частей тела: легких, печени («всегда нужно как можно больше нетронутой печени»), и нижних конечностей (ноги и стопы).
Этот неприкрытый деловой диалог представляет в ложном свете все еще действующие заявления, что аборт – это просто удаление не подлежащего описанию «куска тканей» или «клубка клеток». Открывая детали бизнеса и исследовательского интереса в абортированных зародышах, мы шокируем людей, которые никогда не рассматривали выращивание органов и аборты в одном контексте.
В науке термин «жертвоприношение» часто используется для описания убийства животных в исследовательских целях; сотрудничество между обеспечителями абортов, исследователями и посредниками предполагает, что мы по сути уже вступили в фазу человеческих жертвоприношений в исследовательских целях.
Добро пожаловать в общество, которое поглощает своих собственных детей, где посредством различных способов происходит разрушение и манипуляция человеческой жизнью, где товаризация и опредмечивание человеческих остатков все больше вплетается в нашу экономическую структуру, где коммерческие и исследовательские операции по-тихому сделали нормой использование абортированных человеческих останков «для блага всех».
Источник: MercatorNet
