Принятый Госдумой РФ в пятницу 24 июня в окончательном чтении пакет «антитеррористических» поправок в законодательство, получивший известность как «закон Яровой», является крайне недороработанным, оскорбляет миллионы россиян и способен создать массу проблем для государства и общества. Такую оценку высказали опрошенные REF News авторитетные российские эксперты в области права и религии, а также известные священнослужители.
Михаил Шахов (религиовед и правовед, профессор, доктор философских наук):
Закон характеризуется удивительной терминологической и правовой безграмотностью, а также полной непредсказуемостью последствий. Это открывает дорогу для очень большого административного произвола.
Количество глупостей зашкаливает. Во-первых, это определение содержания миссионерской деятельности. В нем говорится, что миссионерской деятельностью является «распространение веры и религиозных убеждений». Возникает вопрос, а как быть с распространением атеистических убеждений? То есть, пропагандировать материалистические убеждения можно везде и всюду безо всякого разрешения, а идею о том, что Бог есть, — только на специально оговоренных условиях. Неужели религиозные идеи вреднее, чем безбожные? Наша история в XX веке скорее свидетельствует об обратном.
В перечень того, что понимается eeпод распространением веры и религиозных убеждений в рамках миссионерской деятельности, согласно закону, входит и совершение богослужений. Это живо напоминает советскую реальность, когда священник приходил на кладбище совершить заупокойную службу, а уполномоченный по делам религий обвинял его в «публичном совершении богослужения». В этом вопросе мы точно наступаем на советские грабли.
Кроме того, в законе упоминается «публичное совершение других религиозных обрядов». Получается, что если гражданин, идя по улице, осенит себя крестных знамением при виде храма, то он публично совершает религиозный обряд. Новый закон ставит под вопрос право религиозных организаций совершать богослужения в медицинских и тюремных учреждениях.
В законе также отсутствует определение «религиозной литературы», распространение которой он ограничивает. Являются ли, например, богословские сочинения Владимира Соловьёва, который никогда не был официальным православным богословом, религиозной литературой? Это понятие нигде юридически не определено.
К миссионерской деятельности отнесено проведение молитвенных и религиозных собраний. Это одна из «прицельных» формулировок. Большое недовольство наших «сектогонителей» вызывали ситуации, когда религиозные меньшинства арендуют концернтые залы или иные помещения.
К миссионерской деятельности относится и проповедническая деятельность, но что это такое, в законе не определено. Определить это невозможно. Как и в советское время, любой разговор о Боге можно подвести под понятие проповеднической деятельности. Налицо набор нарушений формальной и юридической логики: одно неизвестное не определяется через другое неизвестное.
Это возврат к крайним формам советского богоборчества, когда запрещалось любое религиозное присутствие в публичной сфере.
Екатерина Элбакян (религиовед, профессор, доктор философских наук):
Внесённые поправки выглядят дилетантскими. Во-первых, есть ощущение, что их делали не специалисты, а люди, которые плохо представляют, что такое религиозная сфера, кто такие верующие люди, какова их шкала ценностей, образ жизни и система взаимоотношений с внешним миром.
Во-вторых, налицо тот факт, что эти поправки ущемляют права практически всех верующих, особенно — не принадлежащих к «титульным конфессиям». Характер этих поправок можно определить как дискриминационный.
Обращает на себя внимание запрет на миссионерскую деятельность в жилых помещениях. Особенно это связано с практиками протестантов. Богослужение часто заканчивается проповедью, что также может быть рассмотрено как миссионерская деятельность.
Довольно странным выглядит требование о наличии специального удостоверения у миссионеров. Традиционно членство в христианской церкви было анонимным, а в данном случае речь идёт о довольно жёстком учёте прихожан. Иисус сказал своим ученикам «Идите и научите все народы». Получается, что надо было требовать справки у апостолов? Интересно, а каким образом мы с коллегами должны будем преподавать религиоведение? Не возьмут ли с нас крупный штраф за рассказ о разных религиозных организациях?
Юрий Тихонравов (религиовед, философ, директор Центра изучения и развития межкультурных отношений):
Свобода убеждений — это главная свобода человека. Выбирая ту или иную веру, то или иное мировоззрение, человек выбирает конечную цель своей жизни, то есть способ распорядиться своей жизнью. А по ряду воззрений, в том числе согласно православию, — не только этой, земной, временной, но и вечной жизнью. Всякое ограничение данной свободы это страшнейшее злодеяние перед человеком. Те, кто берут на себя дерзость посягать на эту свободу, примеряют на себя роль богов, то есть фактически обожествляют сами себя. Нет и не может быть ничего хуже. Последствия подобных действий коснутся нас всех, в том числе авторов подобных инициатив, их детей, родных, близких и т.п. Это своего рода проклятие. Поэтому пока ещё жива надежда, что разум воспрепятствует осуществлению данного проекта.
Андрей Себенцов (эксперт в области конституционного права):
Закон не поддаётся критике с позиций здравомыслия, так как имеет с ними слишком мало общего. Конституционное право каждого на поиск и распространение информации, право каждого иметь и распространять религиозные и иные убеждения (статьи 28-30 Конституции РФ), право на объединение — для авторов закона всего этого не существует. Статью 55 (ч. 2), запрещающую принятие законов, которые отменяют или умаляют права человека, они равнодушно презирают.
Совершенно диким представляется запрет миссионерской деятельности в жилых помещениях. Действующая редакция закона, крайне дискриминационная для религиозных групп, оставляла им жилище, по сути, как единственное место для свободной деятельности.
В Постановлении Конституционного суда Российской Федерации от 30 октября 2003 года, сказано, что законодатель «не может осуществлять такое регулирование, которое посягало бы на само существо того или иного права и приводило бы к утрате его реального содержания. Публичные интересы, перечисленные в ч. 3 ст. 55 Конституции, могут оправдать правовые ограничения прав и свобод, только если такие ограничения отвечают требованиям справедливости, являются адекватными, пропорциональными, соразмерными и необходимыми для защиты конституционно значимых ценностей».
Представляется, что реальная опасность от пропаганды экстремизма в формах исламского миссионерства законопроектом не устраняется, а поводы для очередных гонений на религиозные меньшинства расширяются самым серьезным образом.
Добавлю, что и определение миссионерства неудачно. Это вопрос, для решения которого необходимо привлечение к обсуждению и получение согласия религиозных организаций.
(по материалам центра СОВА)
Роман Лункин (Руководитель Центра по изучению проблем религии и общества Института Европы РАН):
Большинство положений «закона Яровой», который в рамках «антитеррористического пакета» будет, скорее всего, принят Советом Федерации и подписан Президентом, унизительны для верующих и для религиозных объединений России. С кем бы и с чем бы ни боролись спецслужбы с помощью этого закона, это не повод для того, чтобы проявлять крайнее неуважение к религии и ее представителям.
Прежде всего, религиозные лидеры не были привлечены к обсуждению этого законопроекта. Он был принят фактически тайно, поправки о миссионерах были внесены за 5 дней до голосования, а окончательный вариант закона отличался от опубликованного на сайте Думы проекта. Это, безусловно, войдет в историю как законотворческое мошенничество. Буквально на сутки проект дали поправить только юристу Московской патриархии, как и следует из комментария Ксении Чернеги к финальному тексту проекта. Все заявления мусульман, протестантов и иудеев были проигнорированы. И этого даже никто не скрывает. Довольно интересно, что юриста РПЦ вполне удовлетворила формулировка миссионерской деяльности, согласно которой нельзя просто так без документов поповедовать среди верующих других религиозных объединений. Очевидно, что в патриархии полагают, что все равно ведь большинство — православные. А домашних групп, как у протестантов, где часто присутствуют и потенциальные верующие (формально православные), у РПЦ нет.
Правоохранительные органы, продвинув этот закон, сделали так, что власть теперь обязана подозревать верующих, их группы и людей, проповедующих что-либо. Это боязнь иностранных агентов и западного влияния в религиозной сфере. Это санкции против нас, против российских граждан как цена за украинский кризис.
Можно много говорить об абсурдности закона, например, какая логика двигала сотрудником, писавшм этот проект, когда жилое помещение запрещалось переводить в помещение религиозного назначения? Чтобы верующие не собирались в принципе? Трудно отвечать на вопросы рядовых священнослужителей по поводу этого закона. Приходится признать, что мы все-таки переняли опыт стран Центральной Азии, «повернулись на восток». А это значит, что в зависимости от региона власти и полиция могут сделать все, что угодно. Обанкротить на миллион рублей церковь, взять 50 тысяч рублей с проповедника, у которого не оказалось справки. Каждый штраф, взятый на основании этого закона, можно считать оскорблением религиозных чувств. Можно жаловаться в Конституционный суд, который скорее скажет, что это защита самобытности традиционных религий, можно и нужно писать жалобы в Европейский суд. Но это не восстановит доверия и оскорбления, которое государство уже не в первый раз в истории наносит верующим.
Оксана Куропаткина (религиовед)
Принятый закон несколько смягчен по отношению к предыдущей его редакции, но проблему не снимает. Верующих поставят перед выбором: либо соблюдать закон, либо свидетельствовать о своей вере и идти против государства. Выбрать закон могут только те, кто не ведет активной церковной деятельности. Запрет на любую религиозную деятельность в жилых зданиях, кроме религиозных обрядов, ставит под удар все домашние группы по чтению Библии (или для изучения других священных книг), которые давали возможность пригласить внешнего человека, чтобы он в неформальной обстановке познакомился с верующими и их учением. Если привлечение к ответственности миссионеров «без бумажек» возможно только если они склоняют к самоубийству и т.п., как пояснила матушка Ксения (Чернега), то тогда непонятно, зачем нужны эти запреты: склонять к самоубийству и так нельзя, безо всякого миссионерства.
Некоторые православные, возможно, рассчитывают, что их этот закон не коснется — и в чем-то они правы. Только они забывают, что принцип «закон что дышло» подчиняется в конечном итоге только тому, кто этот закон применяет. То есть если чиновники захотят, то под ударом может оказаться любая самая миссионерски активная община, в которой есть неформальное общение верующих и неверующих. И последнее: я думаю, что нормы закона исполнить невозможно — значит, будут массовые его нарушения. Будет расти стремление обойти законы, и без того процветающее на российских просторах, и отчуждение от государства людей, ранее вполне лояльно настроенных по отношению к власти. Зачем это нужно — непонятно.
Аарон Гуревич (Главный военный раввин России):
Эти поправки существенно меняют ситуацию в самом принципе функционирования религиозных структур, в том числе традиционных.
Есть несколько моментов, которые вызывают опасения. Это, в частности, ведение религиозной деятельности вне культовых зданий. Речь идёт об использовании различных залов, где мы (представители иудаизма — ред.) проводим праздники и прочие мероприятия. Если из уст священнослужителя прозвучат слова о вере, то это может быть истолковано как нарушение законодательства.
Кроме того, существуют малые общины, у которых нет собственных культовых зданий и они используют арендуемые помещения. Кроме того, один из обрядов, например, обрезание ребёнка, может проводиться в частном доме. Такие действия могут отнести к религиозной деятельности, которая должна совершаться только в синагоге».
Константин Бендас (епископ, замглавы Российского объединённого союза христиан веры евангельской):
Это преступный закон. Он направлен против искренних верующих людей, против церкви, против религии. Принятие предлагаемых поправок повлечет нарушение конституционных прав граждан на свободу распространять свои религиозные убеждения и жесткую цензуру всех СМИ и интернета. Теперь в рамках газетного интервью или в ходе дискуссии телевизионного ток-шоу никто не сможет говорить на религиозные темы, цитировать священные тексты без особого разрешения на миссионерскую деятельность от религиозной организации и только в пределах некоей «территориальной сферы ее деятельности».
Дело даже не в том, что по такому важному вопросу, как государственно-религиозная политика, не было никаких консультаций ни с крупнейшими религиозным организациями, ни с экспертным сообществом. Опасность для государства представляют люди, облеченные властью, которые пытаются тайно провести законы, запрещающие миллионам своих сограждан открыто говорить о своей вере.
Если бы мы не подняли шум, то, вероятно, уже с 20 июля на улице наших городов было бы нельзя говорить о Боге без специальной справки. Понимаете, о водке можно, об оружии можно, а за упоминание о Боге — штраф от 5 до 50 тысяч… Это похоже на безумие. Печально, если авторы и лоббисты этих новаций продолжат свою деятельность во власти.
