Сибирские степи исходил посланец Петра Великого, протестант из Германии, доктор Даниэль Готлиб Мессершмидт. И его судьба, как и Стеллера, не завидна, но научное наследие, что удалось сберечь до наших дней, бесценно.
В 1718 году царь поручил Мессершмидту собрать небольшую группу и отправиться в Сибирь для изучения ее флоры и фауны. А попутно предписал собирать различные редкости, в том числе археологические, для создававшейся в Санкт-Петербурге Кунсткамеры («хранилище искусств»). В то время археология еще не была самостоятельной наукой, скорее частью географии. Древние курганы, которых в Сибири и сейчас много, в XVIII веке никто не изучал, их попросту грабили лихие люди, разрывая усыпальницы в поисках драгоценностей. В одном из своих писем Мессершмидт так определил задачи экспедиции:
«По указу царского величества велено мне в Сибирской губернии и во всех городах приискивать потребных трав, и цветов коренья, и всякой птицы и проч… також могилных всяких древних вещей шейтаны медные и железные, и литые образцы человеческие и звериные и калмыцкие глухие зеркала подписмом и велено о том в городех и в уездех публиковать в народ указом, и буде кто такие травы и коренья и цветы и древние вещи могильные и все выше объявленное чтоб приносили и объявляли мне, и буде из тех вещей явитца что потребное и за те могильные вещи дана будет плата немалая».
Труднейшее путешествие Мессершмидта по Сибири заняло шесть лет (с июня 1720 г. по март 1726 г.). Обещанных ежегодных 500 рублей от казны он не получал годами, поэтому приходилось тратить на обеспечение экспедиции свои собственные средства. И это при том, что научная деятельность велась в суровых условиях, местные власти часто чинили препятствия в работе а толковых помощников и просто верных людей рядом было не сыскать.
Портрет ученого.
Мессершмидт не чурался никакой черновой работы, почти всё делал сам — составлял карты, собирал гербарии, был таксидермистом, художником и архивистом, занимался раскопками древних могильников — курганов. Экспедиция продвигалась на лошадях по степям и горам, шла на по бурным и холодным таежным рекам на плотах и лодках, которые неоднократно тонули, унося в пучину части собранных коллекций. Но Мессершмидт, неутомимый ученый, уверенный важности своего дела, проводил географические измерения, собирал неизвестные науке виды растений и животных, находил новые минералы, записывал слова местных языков и наречий, приобретал древние рукописи и зарисовывал каменные статуи. Его экспедиция проехала Сибирь от Урала до Байкала и от Саян до Нижней Оби. Почти полгода Мессершмидт прожил в моем родном городе Абакане, тогда это было поселение Абаканск, и совершил открытие, обессмертившее его имя в археологии. В августе 1721 г. на речке Уйбат, расположенной в центральной части Южно-Минусинской котловины Мессершмидт обнаружил саблевидную стелу (менгир) с неизвестными письменами. Поскольку они показались ему похожими, родственными скандинавским рунам, он назвал руническими. Так была открыта знаменитая енисейская письменность, ее еще называют средневековой хакасской письменностью. Вернувшись в столицу России в марте 1727 г. Мессершмидт сдал в только что образованную Российскую академию наук 23 тома своих трудов, написанных в Сибири, а так же колоссальный гербарий, большой альбом рисунков, карты и обширную коллекцию древних предметов. Но увы, как это часто бывает в нашей стране, труды подвижника оказались никому не нужны. Петр Великий умер, государственную власть делили между собой ближайшие подвижники умершего императора. В стране наступило время дворцовых интриг и переворотов. Мессершмидту не дали ничего опубликовать при жизни и почти 235 лет его рукописи хранились в архиве. До сих пор опубликована только часть его научного наследия. Даниэль Мессершмидт, один из отцов российской археологии, скончался в полной нищете и безвестности в Санкт-Петербурге в 1735 году в возрасте 50 лет.
«Он был пионером разных исследований в Сибири —орнитологических, ботанических, этнографических, археологических. В археологии его подвижническая деятельность во многом предвещала жизненные драмы последующих русских археологов. Ведь многие язвы России остались неисцеленными. Всё так же нища российская глубинка, всё то же воровство на всех уровнях, то же пьянство, то же взяточничество властей, то же небрежение своими обязанностями. Но и та же неприхотливость и выносливость простых русских людей (такой выносливостью, по мнению Мессершмидта, не обладает ни один народ в мире), то же радушие, те же блестки таланта и эрудиции. И сегодня всё еще археолог ощущает себя в России кем-то вроде чудаковатого иностранца, подозрительного, плохо оплачиваемого и разговаривающего на непонятном языке», — пишет о Д.Г. Мессершмидте наш современник.
