Алина и Полина — сестры. Их биологическая мама оставила девочек соседке и не вернулась. Так Алина и Полина попали в детский дом. Старшей Алине было 2,7. От стресса она почти не разговаривала и смотрела на всех с настороженностью. Младшей Полине было год с небольшим.
Тем временем, их будущие приемные родители Эльвира и Кирилл собирались усыновить мальчика, тоже Кирилла, собирали документы и проходили школу приемных родителей. Еще перед свадьбой у них была одинаковая мечта — усыновить ребенка.
Кирилл: До брака этот момент обсуждался, и мы знали, что возьмем. Решение у нас было.
Эльвира: Потом мы с Кириллом попали на первую конференцию «Россия без сирот» и после этого мы стали в этом направлении двигаться, помогали здесь в организации в Тольятти. После этого было принято 100% решение, что мы берем.
Кирилл: Но велопробег “Россия без сирот» нас вдохновил на принятие решения. Все были под впечатлением.
За год до усыновления, в 2012 году, через город Тольятти проезжала велоколонна из бывших беспризорников со своими новыми приемными родителями. Кирилл и Эльвира были представителями альянса “Россия без сирот” и координировали проведение пробега у себя в городе.
Эльвира: Когда видишь ребят вживую, не на видеороликах, и ты видишь измененные судьбы детей, то понимаешь, что ты тоже можешь чью-то судьбу изменить и дать другую жизнь. Это, конечно, больше всего вдохновляло. Мы один детский дом курируем, это 350 км от нашего города. И мы после велопробега присмотрели там девочку, она нам понравилась, но ее удочерили. Мы не успели… Мы перестали смотреть деток заранее, чтобы не разочаровываться. Потому что мы помолились и поняли, что наш ребенок нас дождется.
Алину и Полину будущие родители увидели как раз в этом детском доме на одном из праздников. На тот момент их нельзя было удочерить, так как еще не состоялся суд по лишению их биоматери родительских прав.
Эльвира: Я спрашиваю воспитателя: “Кто это девочка?» про Полину, а мне отвечают: «Это Полина, у нее сестренка есть старшая — Алина». На тот момент еще не было решения на них. Обычно говорят, что вот этих детей можно усыновить, а про этих так не говорили.
К этому времени у будущих приемных родителей уже были готовы документы на усыновление.
Эльвира: Мы позвонили в детский дом и спросили, как у мальчика Кирилла дела обстоят, а они говорят, что у него еще не скоро суд состоится. Но у Полины и Алины суд состоялся. Мы поехали, у нас уже было разрешение, и нас дети сразу приняли. Детей подготовили, им сказали, что приедет тетя с дядей, и что вы им очень понравились. И когда мы зашли в группу, малая не совсем понимала, а старшая так посмотрела, как будто пыталась узнать меня. Она же постарше, что-то помнила из того времени и с настороженностью смотрела. Мы начали играть и общаться. И когда их уже на занятие повели она меня наклоняет к себе и говорит: «Дай я тебе на ушко скажу… Ты наша мама”? И все… такой комочек в горле. Я сказала: “Да», и они начали говорить “мама», “папа».
Вся семья в деталях помнит день, когда уезжали домой в четвером.
Эльвира: Алина вообще любимицей была. Когда мы их забирали, весь детский дом провожал. Подарки нам дарили. Дети до сих пор помнят во что мы были одеты. Они спрашивали куда мы едем, мы говорили, что братик у них еще есть. У нас же еще есть старший сын. Спрашивали: «Какой братик?»
Кирилл: Хоть интернат не лучшее место для ребенка, но от интерната тоже много зависит, есть же разные учреждения. Нам повезло, что в интернате, куда мы ездим, занимаются детьми, развивают. Это тоже отразилось.
Помнят дети что-то до их жизни в детском доме?
Эльвира: В начале Алина рассказывала, что помнит маму пьяную на диване. И один раз была такая ситуация: в поликлинике, где мы были, она какую-то женщину увидела и говорит младшей: “Смотри, смотри — это мама наша”. Может похожа визуально как-то. А младшая толкает ее локтем и говорит: “Ты что, вот наша мама», — и на меня показывает. Мы не говорим, что это был детский дом, они знают слово “группа”. Спрашивают: “А помнишь когда ты нас забрала?» Так-то они помнят, что они где-то были, спрашивать сейчас начинают: «А почему мы так долго жили в группе, почему мы не дома жили, а в группе там?» Я отвечаю: «Давай ты чуть постарше вырастешь, и я тебе расскажу».
Как проходил процесс адаптации?
Эльвира: У Алины очень сложная адаптация была, у старшей. У нее был безумный страх, что ее оставят. Она в садике не оставалась, истерики устраивала, когда из виду меня теряла, сразу плакала. Помогал психолог из детского сада. Он рекомендовал личные вещи свои давать. Мы даже кольца свои вешали на цепочку ей, она ее с собой брала, потом вспоминала, обнимала, понимала, что мы рядом. Советы нам помогли. У нас с ней был такой разговор, как сейчас помню. Завтракает и плачет. Я сажусь перед ней на коленки и спрашиваю: “Алиночка, чего ты боишься?» А она: ”Я боюсь, что ты меня оставишь». Я объяснила, что никогда ее не оставлю. Она меня обняла и сказала: “Хорошо мамочка. Я больше не буду плакать”.
А младшая, Полина?
Эльвира: Полина раньше была плаксивая-плаксивая. Сейчас она вообще такой цветочек, она раскрылась. Кто с детского дома видел фотографии — не узнавали, так она расцвела. Она послушная тоже, бесстрашная спортсменка, маленькая, а волевая, со стерженьком, с характором растет. Любовь она изменяет.
Как отреагировали родственники?
Эльвира: Мама у меня изначально была в шоке и против. Ей нужно было ночь переспать с этой мыслью. Она знала, что у меня есть такое желание, но не верила. Мы когда привезли 2 фотографии она спрашивает: “Что, надо выбрать? Они же разные”. Я говорю: “Нет мама, выбора нет. Это наши дети”. И она в слезы. Мы были на даче, она утром встала и говорит: «Эльвир, пойдем я тебе покажу. Вот здесь будет песочница». Я знаю что такое быть мамой, но никогда раньше не испытывала со стороны деток столько любви, столько внимания, столько ласки. Я удивляюсь, какие такие ласковые слова подбирают.
Кирилл: Воспитывая детей, понимаешь, что ты меняешь судьбу ребенка, и это затмевает все трудности. Мы знаем, что любовь все меняет. Любовь превыше всех вещей на земле.
