8 декабря группа врачей, психологов, философов и других специалистов опубликовала письмо во фламандской газете De Morgen с просьбой к правительству убрать возможность эвтаназии на основании всего лишь психологических страданий. Вот перевод письма из блога Трудо Лемменса (Trudo Lemmens), профессора и декана кафедры Закона и политики в области здравоохранения юридического факультета университета в Торонто:
Впервые с момента принятия закона в 2002 году решение о разрешении эвтаназии – по делу Де Мура против Ван Хоэй (De Moor/Van Hoey case) – оспаривается комитетом оценки эвтаназии и передается в руки государственного прокурора.
Австралийский телеканал SBS снял документальный фильм об этом деле и о взаимоотношениях между пациентом и врачом. Журналом The Economist был недавно сделан другой видео-доклад о 24-летней девушке из Брюгге, отказавшейся от своей просьбы об эвтаназии, которая была первоначально удовлетворена по причине эмоционального расстройства девушки. (Фильм называется «Готовая умереть в 24» (24 and Ready to Die)).
Через открытое письмо в медицинском журнале Artsenkrant (сентябрь 2015) мы уже привлекли внимание к юридической неопределенности для врачей в случаях эвтаназии, основанной на психологических страданиях. В своем письме мы просим обратить внимание на этот проблемный случай, в частности на невозможность объективной оценки безнадежности психологического страдания.
Следует помнить, что не поддающуюся лечению природу этого состояния нельзя подтвердить, например, указанием на органические повреждения или повреждения тканей. Другими словами, есть только факторы, которые можно субъективно почувствовать или помыслить в результате болезни. Подобная объективизация является затрудненной в случае с душевными страданиями.
Давайте поясним. Душевное страдание реально, оно может быть по меньшей мере таким же серьезным, как и физическое.
Уникальным, однако, является то, что вы можете полагаться только на слова человека, который страдает, чтобы оценить степень его страданий. И это явно хорошо, потому что он или она – единственный, кто знает, как это больно в конкретный момент. А это в самом деле момент, потому что, когда мы страдаем психологически, то зачастую убеждены, что никакого будущего у нас нет.
Зачастую именно такие мысли толкают человека в бездну, поскольку до тех пор, пока у него есть перспективы, он может вытерпеть многое. Мы видим, что некоторые люди, которых объявили смертельно больными, в конечном итоге отказываются от эвтаназии, потому что появляются новые перспективы.
Сегодня депрессия является самым распространенным душевным заболеванием: согласно подсчетам Всемирной организации здравоохраниения, каждый седьмой человек на планете хотя бы раз в жизни имеет дело с серьезной депрессией. Если мы свяжем эти данные с тем фактом, что безнадежность – одна из основных черт депрессивной фазы, становится ясно, что ощущение безнадежности никак не соизмеримо с истинной безнадежностью ситуации.
В противоположность болезни, которая наступает из-за повреждения тканей, душевное страдание связано с изменением функционирования, а не с повреждением тканей. Это различие жизненно важно, потому что подобные динамические изменения, по определению, могут быть и являются обратимыми, что иногда происходит весьма неожиданно. Поэтому, мы видим, что некоторые люди, которые изначально заявляли о неизлечимости своей болезни и получили разрешение на эвтаназию, отказываются от этой возможности, потому что появляются другие, пусть и слабые, перспективы.
Как ни парадоксально, но это доказывает, что болезнь нельзя назвать неизлечимой. Таким образом, субъективная оценка собственных перспектив в контексте душевных страданий не имеет стабильной поддержки, которая бы позволила вынести вердикт «неизлечимая болезнь».
Вывод ясен: нынешний закон неверно предполагает, что для психологического страдания существуют объективные клинические критерии, оправдывающие эвтаназию. Именно по этой причине эвтаназия на основании одних лишь душевных страданий не может регулироваться законом.
Некоторые также защищают тезис, что сама возможность смерти как одного из путей может стать причиной положительных изменений и таким образом может считаться компонентом хорошей заботы.
Однако с нашей точки зрения, это неизбежно влечет за собой радикальную ошибку в сфере душевного здоровья. Использование «смерти как лечения», возможно даже до действительного применения эвтаназии, подразумевает априори отказ от того, что лечение может и должно предлагать: неистощимые новые перспективы.
Как представители различных напрямую связанных с этим вопросом профессиональных групп из различных частей страны и разных идеологических линий, мы обеспокоены увеличением тривиализации эвтаназии на основании лишь душевных страданий.
Мы полагаем, что эта ситуация неразрывно связана с концепцией действия, основанного на субъективных критериях. Вот почему мы настаиваем, что разрешение эвтаназии на основании всего лишь душевных страданий должно быть исключено из имеющегося законодательства.
Источник: Мercatornet
