В своем знаменитом эссе 1946 года под названием «Политика и английский язык» Джордж Оруэлл отметил «особую связь между политикой и ухудшением качества языка».
«Когда наблюдаешь за каким-нибудь усталым занудой на сцене, — писал Оруэлл, — механически повторяющим знакомые фразы, — чудовищные преступления, железный каблук, кровавая тирания, освобождение народов мира, встать плечом к плечу — часто появляется любопытное ощущение, что смотришь не на живого человека, а на марионетку: чувство, которое усиливается в моменты, когда свет падает на очки говорящего и превращает их в пустые диски, за которыми, кажется, нет даже глаз. И это не просто игра воображения. Спикер, использующий подобные фразы, уже в некотором роде превратил себя в машину. Из его горла исходят подходящие звуки, однако его мозг не участвует в процессе, как было бы, если бы он выбирал слова самостоятельно… И это состояние сознания, пусть и не обязательное, в любом случае приветствуется в целях политического конформизма».
Словосочетания “чудовищные преступления”, “железный каблук” и «кровавая тирания» были расхожими фразами во дни Оруэлла, а не в наше время. Мы смотрим на них с тем весельем, которое позволяет себе взгляд в прошлое. Мы не замечаем своих собственных грехов против английского языка именно потому, что слова и фразы, ставшие автоматической частью нашего словарного запаса, нам так близки, что мы больше не осознаем, насколько они бессмысленны.
Что если в письме или разговоре о значимых общественных вопросах у нас такая же проблема с использованием бессмысленных слов и фраз?
Забрать Америку у «правящей элиты».
Одним из очевидных примеров является слоган «вернуть себе Америку». Вернуть? То есть забрать назад? У кого? У русского вторжения? Нет? Тогда у кого нам ее забирать?
Если недавние выборы являются хоть сколько-нибудь подходящим мерилом подобных проблем, то по многим политическим вопросам мнения американцев разделились в соотношении 49% к 50% (с погрешностью в 3%). Так у кого нам «забирать» нашу страну? Получается, что у другой половины американцев. Обе половины голосующих агрессивно пытаются «забрать» страну у другой половины, причем и для тех и для других понятие «компромисс» — нечто невообразимое.
Результаты довольно предсказуемы: 100% страны разочарованы “кризисом правительства», который является естественным последствием пустых слоганов и неспособности понять, что русские в страну не вторгались.
Некоторые люди настаивают, что мы «забираем страну» у «правящей элиты». А кто представляет собой эту «правящую элиту»? Любой, кто работает в Вашингтоне, округ Колумбия? Я знаю одного парня, работающего учителем в этом районе. Он тоже часть правящей элиты? А как насчет тех, кто работает на правительство в округе Колумбия? Я знаю женщину, работающую секретарем Федеральной авиационной администрации США. Она тоже часть «правящей элиты»?
Нет, проблема не только в Вашингтоне, она во всех организациях, которые используют свои деньги, чтобы влиять на правительство! Такие как Sierra Club, Национальная стрелковая ассоциация, Фонд «Наследие», Институт Брукингс, корпорации Google, GM, Ford, the Koch brothers, Джордж Сорос… Список можно и продолжить. Деньги, используемые для влияния на правительство так, как я хочу, — это деньги, чтобы «вернуть себе Америку». А деньги, которые используют мои оппоненты, чтобы продвигать свою политику, становятся частью ненавистной «правящей элиты».
Одна из трагедий дьявола состоит в том, что он не может даже ощутить вкус невинности, потому что оскверняет все, к чему прикасается. Если бы вместо того, чтобы превращать все в золото, как царь Мидас, ваше прикосновение обращало все в мусор, тогда вы никогда не смогли бы вкусить красоты. Возникает ощущение, что Вашингтон стал абсолютным дьявольским прикосновением. Мы посылаем людей туда, чтобы «забрать страну», но, заступая на пост, они сразу же становятся частью ненавистной «правящей элиты». Таким образом Тед Круз, один из самых разрушительных членов сената, стал частью «правящей элиты», и Дональд Трамп, человек по пояс увязший в ближнем окружении капиталистического фаворитизма, стал «анти-элитой». С другой стороны, и Клинтон, и Сандерс участвуют в выборах как кандидаты от «анти-элиты». Подобные заявления являются такими же бессмысленными, как само слово.
Сделать систему «более справедливой» — А что вы понимаете под «справедливостью»?
Давайте возьмем более приятное слово: «справедливость». Вспомните такие обещания, как «Я сделаю систему более справедливой». Звучит очень хорошо. Однако что означает эта фраза? Одной из самых больших задач, стоящих перед нынешним американским политическим дискурсом, состоит в том, что есть два общепринятых понимания «справедливости», которые исключают одно другое.
Одно значение «справедливости» по сути говорит: «Вы это не строили». Выраженное в самой изощренной форме в «Теории справедливости» Джона Роулза (John Rawls), оно включает равное распределение всех общественных благ. Роулз определяет два основных принципа «справедливости как честности». Во-первых, должно быть «равенство в распределении основных прав и обязанностей». Во-вторых, социальное и экономическое неравенство разрешено только если является результатом «компенсации всеобщей выгоды, в частности, для наименее обеспеченных членов общества». Теория «справедливости» Роулза столь радикальна, что он полагает, что даже за «естественные активы», с которыми рождаются люди — не только статус, богатства или привилегии семьи, но «даже за желание прилагать усилия, пытаться, и таким образом зарабатывать в общепринятом смысле, которое само по себе зависит от счастливой семьи и социальных обстоятельств,” — нужно платить компенсацию. Таким образом, «справедливость» включает высокие налоги на богатство и лучшие школы для бедных, чем для богатых.
Второй общепринятый взгляд на «справедливость» в нашем обществе основан на заслугах. Он, в свою очередь, утверждает следующее: «Я упорно трудился ради этого, поэтому должен это сохранить». Книга Роберта Ноцика (Robert Nozick) «Анархия, государство и утопия» выражает широко известную защиту этой точки зрения, однако мы так же можем проследить ее истоки до “трудовой теории собственности» Джона Локка. По формулировке Локка, именно благодаря тому факту, что я смешал свой труд с ресурсами земли, это становится моей «частной собственностью». Конечно, людям свойственно чувствовать, что закон «кто не работает, тот не ест» существовал задолго до Локка. Это глубоко укоренившееся представление, и возможность искоренить его из человеческого духа весьма сомнительна.
Что «справедливо» для одной группы американцев — “Я имею то, что заработал» — не только отличается от того, что подразумевает другая группа, но и зачастую прямо противоположна этому: «Нет, потому что ты это не строил». Если я получаю то, что заработал, тогда мы не распределяем равномерно общественные блага; это будет «несправедливо» для тех, кто принимает любую версию уравнительной справедливости. И если мы заберем то, что люди заработали упорным трудом и распределим это равномерно среди всего населения, включая тех, кто не трудился столь же упорно, это будет «несправедливо» по мнению тех, кто принимает понимание справедливости, основанное на заслугах и заработке.
Зачастую это смущающее раздвоение понятия «справедливости» существует не только между двумя противоборствующими лагерями, но и в понимании одного и того же человека. В некоторых состояниях мы склонны к уравнительной тенденции справедливости, тогда как в других мы настаиваем на подходе, основанном на заслугах. Мы хотим, чтобы о «бедных» «позаботились» и «они получили справедливую долю». Однако когда кто-то предлагает поднять наши налоги, чтобы создать более равное распределение, мы внезапно теряем энтузиазм касательно подобной перспективы. Вот почему мы положительно реагируем на призывы «налогооблажения богатых», пока термин «богатые» достаточно расплывчат и не включает нас самих.
Таким образом, сделать систему «более справедливой» — это еще один слоган, который может означать для всех что-то свое. Для одних «справедливая экономика» означает «налоги на богатых» и «распределение богатств», для других — «я сохраню то, что заработал». После выборов некоторые ощущают себя преданными. И если я принадлежу к той неудачливой стороне, которая хочет «повысить налог на богатых», «распределять богатство» и «сохранить то, что заработал», тогда я несомненно полюблю слоганы, но потом буду ощущать себя преданным, вне зависимости от того, что делают те, за кого я голосовал.
Сделать Америку великой
Рассмотрим последний из таких слоганов: «Сделать Америку великой». Вот заявление, составленное по заказу Сократа. Можно даже представить платоновский диалог, основанный на таком вопросе:
— А что, о Калликл, ты подразумеваешь под «великой»? Это величие, определяемое силой, богатством или добродетелью?
— Очевидно, Сократ, что величие, в основном, оценивается по силе и богатству. Если бы «величие» было основано на добродетели, тогда нельзя было бы назвать тиранов, таких как Писистрат и Гиппий и других подобных им, «великими людьми», однако мы их так называем.
— Да, дорогой Калликл, простые люди иногда так говорят, но обычно не тогда, когда они живут под властью этих тиранов или страдают от их жестоких прихотей. Давай исследуем этот вопрос поглубже, чтобы понять, является ли то, что мы иногда называем «великим», поистине таковым, или же оно подобно тому, что мы называем «хорошим», является иногда действительно хорошим, а иногда всего лишь дает такую иллюзию.
Или, перенеся этот диалог на современность, можно провести такой опрос:
«Что делает Америку великой? Выбери один ответ:
1. Мы самая богатая страна в мире.
2. Мы имеем самую сильную армию в мире.
3. Мы хорошие с моральной точки зрения.
4. Мы заботимся о бедных и обездоленных в нашем обществе.
5. Мы справедливо относимся к другим странам.
6. Мы храним верность конституционному порядку, определенному Основателями, и политическим принципам, прописанным в «Записках федералиста».
Могут ли варианты 1 и 2 полностью перевесить ответы с 3 по 6? Как политики, использующие этот слоган, ответили бы на данный вопрос? Решение по правильному порядку благ — это необходимая задача любого лидера, который стремится достичь всеобщего блага в политической организации. Если наши политики не дают нам разумный ответ на этот вопрос, возможно, это потому, что они привыкли играть его расплывчатостью. В конце концов, если слоган для кого-то что-то значит, кто может противостоять ему?
“Прогресс”. “Рост”. “Справедливость”. “Защита американских интересов”. “Забота о среднем классе”. “Ставить Америку на первое место”. “Война против женщин”. Все это бессмысленные слоганы, которым позволено заменять реальные обсуждения серьезных вопросов, стоящих перед страной. Они говорят нам о кандидатах столько же, сколько такие фразы, как «Ты этого достойна», «Будь чем-то большим», и «Будь там!» говорят нам о шампуне L’Oréal, образовательной ценности PBS или программе NBC. На самом деле, если подумать, возможно, я их даже перепутал; может быть, слоган «Ты этого достойна» — это PBS, а «Будь чем-то большим» — это L’Oréal — в любом случае, разницы нет.
Однако если мы оцениваем потенциального президента, разница в том, что значит «защищать интересы Америки», определенно есть. Так же, как нам нужно знать больше о том, что означает «величие» и «справедливость» для людей, использующих эти слова, перед тем как мы сможем серьезно подойти к голосованию.
Таким же образом, если вы слышите, как со сцены звучат такие фразы как «пробелы в компетентности», «президентское гендерное равенство” или “самый опытный политик нашего времени», вы можете быть уверены, что имеете дело с умниками, которым нечего сказать и которые просто «продают шампунь». Боже упаси.
Источник: The Public Discourse
