Правительства африканских государств всегда были недовольны гражданами, высказывающими свое мнение. В британской Восточной Африке агитаторов за независимость сгоняли в концентрационные лагеря. В Конго диссиденты просто исчезали из своих домов по ночам, и никто их больше не видел. В придерживающейся политики апартеида Южной Африке детские протесты за свободы подавлялись с невиданной силой.
Правительства так тщательно проводили чистку, что у многих представителей старшего поколения появились свои секретные способы разговора о власти. В конце двадцатого века лишь некоторые смельчаки открыто выступали с критикой руководства. И хотя некоторые из них получали известность, в конечном итоге эти люди все равно умирали, попадали за решетку или отправлялись в изгнание из страны. Большинство их сторонников опять уходило в подполье, чтобы перешептываться в барах и на фермах о государственном произволе.
Однако в последнее время Интернет предоставил онлайн платформы, быстро заполнившиеся молодежью, которая в отличие от стариков совсем не склонна держать свои мысли при себе или тайком перешептываться. Это сильно усложнило государству задачу отслеживания многочисленных несогласных граждан, увеличивая количество фронтов и приводя африканские правительства в ужас.
Причем власть боялась небезосновательно. В 2011 году режимы по всей Северной Африке начали разваливаться, как карточные домики, сдуваемые ветром протестов, организованных в соцсетях. Для многих правительств это стало необходимым подтверждением опасений. С тех пор власти многих африканских государств начали ужесточать контроль над общением в Сети. Самыми экстремальными мерами стало введение законов и политики по устрашению и наказанию свободы слова онлайн.
В июле ситуация достигла своего апогея, когда Уганда ввела налог на социальные сети. Каждый день пользователи соцсетей должны платить 0.05 доллара налога. Официальная позиция основывается на необходимости увеличивать налоговую базу. В своем парадоксальном посте в Twitter президент Йовери Мусевени (Yoweri Museveni) объяснил, что “некоторые [угандцы] жертвуют доллары […] иностранцам, бесконечно болтая в соцсетях”.
Конечно, со всем уважением к президенту, это полная чушь. Большинство соцсетей не берет оплаты с постоянных пользователей. Вместо этого они берут деньги с рекламщиков, которым нужен доступ к потенциальным клиентам. Обычные граждане Уганды ничего не платят компании Facebook. А угандские рекламодатели, использующие Twitter для продвижения своей продукции, платят, однако этим они также приносят пользу экономике своей страны через продаваемую ими продукцию.
Более того, как настаивал Стоун Атвин (Stone Atwine), угандский предприниматель в сфере финансовых технологий, если бы государство было действительно заинтересовано в увеличении налогов, оно смогло бы извлечь их из прибыли самих медиа-компaний. Региональные филиалы многих из них есть в стране, либо в соседней Кении. Однако правительство Уганды не связалось ни с одним из них. Поэтому они продолжат получать необлагаемую налогом прибыль в противоположность духу нового закона.
В конечном итоге налог на социальные сети лишь удвоил стоимость интернета для всех, ощутимо уменьшив использование социальных сетей в стране. Бесчисленное количество человек теперь безгласны по каким бы то ни было причинам. Правда в том, что президент Мусевени не хочет, чтобы угандцы “бесконечно болтали” в социальных сетях. Тон его блога ясно говорит о том, что именно в этом состоит реальная угроза, а не в том, что не хватает налоговой базы. Это впечатление только усиливается его недавними действиями по отношению к бывшему музыканту, а ныне члену парламента Роберту Кьягуланий (Robert Kyagulanyi), известному также под сценическим псевдонимом Боби Вайн, открыто критиковавшему его в соцсетях.
Уганда — не единственное государство в Африке, применяющее эти бестактные, реакционные меры. В Танзании все блогеры теперь вынуждены получать ежегодную лицензию стоимостью 930 долларов. В стране, где ВНП на душу населения составлять какие-то жалкие 1100 долларов, ведение блогов стало недоступным для большинства граждан, что выбило почву из под ног многих любителей создавать интернет-контент. Данные действия также передают невероятную долю контроля над свободой слова в руки правительству, которое может отозвать разрешение и наложить штраф более 2000 долларов на владельцев сайтов, публикующих неугодное властям содержимое.
На севере континента в Египте теперь тоже необходимо получать лицензию на создание нового веб-сайта. Что еще хуже, аккаунты в соцсетях и блоги, на которые подписано более 5000 человек, теперь считаются каналами СМИ, что ставит их в категорию, контроль над которой государство пыталось получить еще с революции 2011 года, свергнувшей президента Хосни Мубарака. Теперь власть может прикрыть эти веб-сайты и завести дело на их владельцев, если они будут публиковать лже-новости или каким-либо образом вызывать гнев правительства.
В Кении, где была написана данная статья, новый закон, подписанный президентом 16 мая, гарантирует правительству широкие полномочия по отслеживанию и цензуре свободы слова в интернете. Несмотря на то, что государство достойно одобрения за криминализацию неправильной онлайн-активности, такой как детская порнография и хищение идентификационных данных, закон также позволяет правительству налагать штрафы до 50,000 долларов на веб-сайты за публикацию фейковых новостей, которые оно определяет достаточно вольно. К счастью, многие проблемные положения закона были отклонены судом за нарушение конституции.
Здесь приведено всего лишь несколько примеров данной тревожной тенденции на всем африканском континенте. Хотя на словах правительства признают потенциал интернета для увеличения экономического развития, миллионы граждан продолжают томиться в тени их паранойи. Как ни печально, но истина остается в том, что еще очень многое необходимо сделать, чтобы в Африке возросло уважение к свободе слова и другим основополагающим правам человека.
Источник: MercatorNet
