На прошлой неделе стало известно, что руководитель проектно-учебной лаборатории антикоррупционной политики НИУ ВШЭ Елена Панфилова ушла из вуза. Елена Анатольевна — самый известный независимый российский специалист по борьбе с коррупцией, основатель российского отделения международной антикоррупционной организации Transparency International. С 2000 по 2014 год она возглавляла «Трансперенси Интернешнл — Россия». Елена согласилась ответить на несколько вопросов для RefNEWS о причинах ухода и о том, чем будет заниматься дальше.
— Ты отдала почти 10 лет работе в ВШЭ. Знаю по себе, как сложно покинуть то место, где прошла огромная часть жизни. Не жаль было покидать коллектив, в котором ты была руководителем? Как известно, лучший руководитель тот, за которого можно спрятаться. И вот твои ребята сейчас остались одни и спрятаться там не за кого.
— На 80% жаль и на 20% не жаль совсем. Жалко, потому что действительно там студенты, работа, планы, друзья, коллеги, в общем, много всего. «Вышка» is love, это навсегда и не изменится. С «Вышкой» у меня связаны теперь уже самые лучшие воспоминания. И я думаю, что все равно мы останемся друзьями, и к «Вышке» как к вузу нет ни малейшей не то что черной, даже серой в крапинку мысли. Все десять лет были шикарными, поэтому сожалею чуточку. Но с другой стороны не жалко совсем, потому что есть какие-то вещи, которые исчерпываются, и вероятно для меня наступил момент сделать то, что я уже давно ощущала, как внутренне правильное решение. От этого сразу как-то и не жалко. Думаю, что ты меня понимаешь.
— Понимаю без сомнения. Скажи, на тебя давили, чтобы ты ушла?
— Я бы не назвала это давлением. Я бы назвала это спорадическими нервными реакциями на наши отдельные проекты. Другое дело, что частотность этой спорадической нервозности стала нарастать в последнее время. Мы могли много месяцев спокойно работать и делать то, что считаем нужным, а потом вдруг следовала какая-то нервная реакция. Ладно бы она касалась только меня, потому что нервную реакцию в мой адрес я могу спокойно пережить. Но это стало затрагивать проекты, которые делали студенты и сотрудники лаборатории. И вот это было неприятно. Но главной неразрешимой проблемой стало напряжение, или даже общая нервность в адрес «Трансперенси» как организации. Оторвать себя от «Трансперенси» я не могу, даже если бы очень этого хотела. Я остаюсь, и это навсегда, учредителем и председателем правления «Трансперенси Россия». Поэтому мое увольнение стало способом защиты ребят из антикоррупционной лаборатории ВШЭ. Те, кто остался, никак не связаны с «Трансперенси», это молодые сотрудники, пришедшие в лабораторию относительно недавно, и я за последние недели постаралась сделать так, чтобы им было понятно, чем они продолжат заниматься. Надеюсь, что появится на моем месте капитан, который как минимум не разрушит дело, а в лучшем случае его продолжит.
— Ты принадлежишь к тем, кто считает, что в России можно победить коррупцию. К сожалению, в последнее время слышны голоса, говорящие, что коррупция – это чуть ли не наш культурный код, особенность государственного устройства.
— Ерунда это все, никакой ментальной предрасположенности к коррупции не существует. Есть общечеловеческие склонности, во всем мире, во всех людях. Мы стремимся к комфорту, к легкому решению возникающих проблем. Это есть и в США и в Зимбабве и в России, в общем, где угодно. Я абсолютно уверена, что в нашей стране можно сделать так, чтобы проявления коррупции были минимальными.
— На твой взгляд, роль религии в борьбе с коррупцией недооценена?
— Я считаю, что религиозные институты в деле борьбы с коррупцией имеют серьезное значение. В моем плане остается проведение серьезного, большого исследования на эту тему. Интересная вещь, — есть небольшие научные работы, в которых исследователи пытаются понять, почему в десятке Индекса восприятия коррупции на первых местах по неприятию любых коррупционных проявлений находятся протестантские страны, такие как Швеция, Финляндия, Норвегия, Дания, Голландия, Германия. Неизбежно встает вопрос сочетания определенного государственного и общественного устройства с протестантской этикой. Тут еще наука в большом долгу, потому что разобраться с данной темой пока еще никто не удосужился. Кстати, это совсем не значит, что другие христианские вероисповедания или другие религии хуже. Просто интересно, что институционально в протестантском вероисповедании является фактором, сдерживающим коррупцию. В моих планах заняться таким исследованием, причем стоит его провести вместе со специалистами, хорошо разбирающимися именно в институте веры.
Беседовал Андрей Ретингер.
