Десять лет назад журнал New York Times опубликовал историческую статью под заголовком «The Motherhood Experiment», в которой Швецию поздравили с решением проблемы низкого уровня населения и малого количества семей в современном европейском обществе. Автор выразил удивление тем, что «…самый низкий уровень рождаемости наблюдается в странах с преобладающим католическим населением, где всё ещё достаточно сильна старая идея о том, что мужчина является кормильцем, а женщина должна воспитывать детей…Тем временем в странах, которые поддерживают высокое количество работающих женщин, например, в скандинавских странах, поддерживаются одни из самых высоких показателей рождаемости». Автор назвал это «парадоксом рождаемости».
В действительности, эти аргументы оказали практически религиозное влияние на социальных архитекторов Европейского союза. Жан-Клод Шэсне (Jean-Claude Chesnois) подытожил это таким образом: «в Швеции…, расширение возможностей женщин в обществе стало гарантом высокой рождаемости». Ссылаясь на опыт Швеции, социолог Питер МакДональд (Peter McDonald) утверждает, что «высокий уровень гендерного равенства в индивидуально ориентированных институтах и в семейном институте обычно влияет на рост рождаемости». Дж.М.Хоэм (J.M. Hoem) связывает успех Швеции со «смягчением влияния работы на жизнь женщин, что существенно сокращает количество обычных ролевых конфликтов [в отношении материнства] до приемлемого уровня». Пол Демени (PaulDemeny) в отношении Швеции приходит к выводу, что «наибольшей безусловной поддержкой демографов и социологов пользуется социальная политика, направленная на то, чтобы сделать участие женщин в работе совместимым с воспитанием детей».
Конечно, беспокойство аналитиков основывалось на стремительно падающем уровне рождаемости всех европейских народностей, так как это явление распространилось по всему континенту. В 2014 году среди 28 наций Евросоюза наблюдался общий уровень рождаемости на уровне всего лишь 75% детей, необходимых для замещения поколения, причем до сих пор уровень смертности превышает уровень рождаемости. Более того, ожидается продолжение этой тенденции. Евростат, отдел Европейской комиссии, занимающийся статистикой, используя ряд предположений в отношении иммиграции, рождаемости, смертности и чистой миграции, доложил, «что прогнозируемое количество смертей в ЕС-28 будет выше, чем предполагаемое количество рожденных детей на период с 2016 по 2080 год». Помимо этого процент очень пожилых людей (старше 80 лет) продолжит расти с 5,1% в 2014 до 12,3% в 2080 годах, тогда как трудоспособное население будет сокращаться. В тот же период ожидается рост среднего возраста населения на 4,2 года. В докладе сказано: «старение продолжится во всех государствах-членах ЕС, в Исландии, Норвегии и Швейцарии». Представители Евростата надеются, что «миграция поможет отложить процесс старения в некоторых странах ЕС». Однако они признают, что «она может также ускорить процесс старения в государствах, где относительно большая часть трудоспособного населения уезжает из страны, например, в поисках работы».
Однако население не только сокращается и стареет. Наблюдается кризис общественных институтов, которые исторически поддерживали рождаемость. В Северной Европе в брак вступает все меньше граждан, остальные предпочитают сожительство; в Южной Европе молодые люди все больше избегают как брака, так и сожительства, отказываясь образовывать какие-либо союзы, в которых могут рождаться дети. В этом заключается суть общего кризиса семьи и населения в Европе двадцать первого века.
Больше гендерного равенства – больше детей?
Поэтому шведы ринулись на помощь Европе, заявив, что разработали уникальное решение общего кризиса семьи и населения, формулу, которая, по их словам, применима для всей Европы. В 2001 году Шведский институт перспективных исследований, справедливо считающийся «отделом» правительственной пропаганды в сфере социальных и культурных вопросов, опубликовал работу под заголовком: «Гендерное равенство – ключ к нашему будущему экономическому преуспеванию?», автором которого была директор института Лена Сомместад (LenaSommestad).
Этот короткий документ прекрасно обрисовывает шведскую модель семейной политики, которую предложили в качестве решения демографического спада в Европе.
В своей работе профессор Сомместад утверждает, что европейская проблема снижения уровня рождаемости, старения населения, спада количества браков и воспитания внебрачных детей имеет два источника: женскую эмансипацию и «кризис традиционной европейской модели семьи во главе с мужчиной-кормильцем». Она говорит, что такие нации как Германия, Италия и Испания, пытавшиеся защитить или укрепить семьи мужчин-кормильцев и их домохозяек-жен, не учли изменения этих ролей в будущем, и заплатили за это чрезвычайно низким уровнем рождаемости.
Швеция, для сравнения, признала полную эмансипацию женщин и полное гендерное равенство как «социальный факт» и сделала их ключом стабильного будущего. Профессор Сомместад указывает на теории 1930-х годов, выдвинутые социологом-любителем Альвой Мюрдаль (Alva Myrdal).
Она утверждала, что при современных условиях модель «кормильц-домохозяйка», основывающаяся на заработке отцов, больше не могла производить достаточное количество детей. Вместо этого Мюрдаль настаивала, что «с сокращением уровня рождаемости необходимо бороться с помощью расширения гендерного равенства». Эта идея, как признает профессор Сомместад, в течение 1940-х и 1950-х годов находилась в забытьи, когда во времена изобилия и относительно консервативной политики модель семьи во главе с мужчиной-кормильцем стала широко распространена по всей Швеции (другой автор называет это «золотым веером шведских домохозяек»). Однако «с 1960-х годов и далее растущее количество шведских женщин перешло к доходной работе, и к началу 1970-х годов в стране установилась семейная норма, где оба родителя зарабатывают на жизнь». Сегодня, продолжает Сомместад: «Политика гендерного равенства Швеции строится на устоявшейся традиции социальной поддержки беременных женщин»… Женщины имеют обширную поддержку для реализации себя в качестве жен и матерей. Государство ввело систему раздельного налогообложения, щедрую программу дневной опеки для дошкольников и обширные программы отпусков по уходу за ребенком, чтобы поощрить работающих женщин на материнство».
Показательно, что профессор Сомместад утверждает, что «старение населения, каким бы проблематичным не было это явление, может дать возможность провести радикальную реформу в направлении гендерного равенства». По ее словам, феминистки «должны преодолеть свое традиционное подозрение к демографическим аргументам и [вместо этого] выстроить новый, прогрессивный диалог в отношении населения». В течение 1930-х годов Альва Мюрдаль предложила использовать кризис рождаемости как «таран» для радикальных социальных реформ феминисток. Доктор Сомместад повторила данное предложение, хотя в этот раз с гораздо более широким европейским размахом. Она добавила, что «государства, которые не клеймят сожительство или внебрачных детей имеют больше шансов поддерживать более высокий уровень рождаемости». Более того, шведская модель показывает, что для повышения этого показателя мужчины также должны взять «большую ответственность» за воспитание детей.
В общем, если говорить простым языком, шведская модель семейной политики считает выступающий за равенство радикальный феминизм ответом на кризис рождаемости. Если европейские народы хотят выжить в двадцать первом веке, утверждает профессор, они должны искоренить понятие постоянно сидящей дома матери и домохозяйки, раздавить идею семейного заработка и упразднить дом, как экономический институт, приветствовать внебрачных детей и сожительство, продвинуть всех женщин – особенно настоящих и потенциальных матерей – в качестве рабочей силы и ввести строгое гендерное равенство во всех сферах жизни, заново воссоздать идею, что мужчины могут воспитывать детей, и принять высокие пособия и отпуска по уходу за ребенком, а также программы детских садов. Результаты практически волшебные – начнет рождаться больше детей!
Семейная политика в ЕС
Поспешим добавить, это не просто идеи ученых. В своем официальном заявлении к Европейскому союзу в отношении политики в 2004 году шведское правительство обобщило свою цель в одном предложении: «Мы хотим видеть Союз, который будет открытым, эффективным и гендерно равноправным». Позвольте подчеркнуть: достижение феминистской политики было основной целью Швеции в ЕС. Это правительственное заявление от апреля 2004 года подчеркивает: «Швеция берет на себя особую ответственность за ускорение усилий по достижению гендерного равенства в Европе… Аспекты гендерного равенства должны быть интегрированы во все сферы политики».
Давление Швеции в сторону принятия этих вопросов только усилилось. Совсем недавно шведский премьер-министр, Стефан Лёвен (Stefan Löfven) потребовал от других лидеров Евросоюза, чтобы «общее равенство рабочей силы» было явно отражено в Декларации будущего Европы, которую готовили к 25 марта 2017 года в честь годовщины подписания Римского договора, с которого отсчитывает свое начало ЕС. Даже в США посольство Швеции в Вашингтоне, Округ Колумбия, недавно открыло большую выставку “Gender Equality Exhibition”, посвященную гендерному равенству и озаглавленную «Мы прошли долгий путь, не так ли?»
Более того, официальные документы, выпускаемые Европейской комиссией, обращают еще больше внимания на гендерное равенство и гармонизацию семейной политики Европы вокруг шведской модели, подчеркивая «индивидуализацию прав» и «новый гендерный баланс в рабочей жизни», включающие основные «изменения в семейной структуре». По словам политолога Силке Рот (Silke Roth): «Закон и дискурс в отношении равенства в ЕС [решительно] двинулись в сторону шведской модели».
Как следует это рассматривать? Для начала, хочется признать, что некоторые аспекты современной шведской модели семейной политики являются привлекательными, по крайней мере для социальных консерваторов. Во-первых, шведская система хорошо справляется с формированием семейных уз между новорожденными и их матерями и отцами – в краткосрочной перспективе. Щедрая, хоть и очень дорогостоящая, программа «страхования родителей» обеспечивает новоиспеченных родителей 390 днями отпуска по уходу за ребёнком, с сохранением 90% зарплаты, и предоставляет ещё 90 дней с понижением заработка. Это означает, что практически все шведские дети обеспечены полной родительской опекой в первые 13 месяцев жизни (для сравнения: в США это получает только треть новорожденных). Также это позволяет шведским матерям кормить младенцев грудью более долгий период времени. Что касается некоторых принудительных аспектов программы родительского страхования – требование к отцам брать 45 дней отпуска по уходу за ребенком, чтобы пара получила полное пособие, то у них есть и своя человеческая сторона: оказывается, шведские отцы на севере страны в основном предпочитают планировать свои отпуска по уходу за ребенком во время сезона охоты на шведского лося!
Однако на этом положительные аспекты заканчиваются, потому что другие заявления сторонников шведской модели, особенно то, что этот подход станет спасением для демократической ситуации в Европе – не выдерживают никакой проверки.
Фальшивое заявление номер один: «Швеция решила проблему спада рождаемости»
Вообще шведская модель семейной политики не решила проблему с рождаемостью в стране. Подобные утверждения в основном полагаются на определенные тенденции, возникшие в период с 1988 по 1993 год, которые с тех пор изменились. Рассмотрим уровень рождаемости в Швеции по годам:
1960-64: 2.30 1991: 2.11
1965-69: 2.21 1995: 1.74
1970-74: 1.89 1999: 1.60
1975-79: 1.67 2003: 1.54
1983: 1.61 2006: 1.66
1987: 1.88
Как видите, во время последнего десятилетия эры модели семьи с «отцом-кормильцем и матерью-домохозяйкой», 1960-69, уровень рождаемости в стране был намного выше уровня замещения в 2.10. Противоположно утверждениям Альвы Мюрдаль и Лены Сомместад, система «семейной политики» той эры явно имела успех с точки зрения демографии. Однако как только Швеция ввела новую модель, построенную на деконструкции института брака, рождении внебрачных детей, работающих матерей, родительского обеспечения и дневной опеки, рождаемость упала на 30% до 1.61 в 1983 году. Действительно, в период конца 1980-х годов этот показатель очевидно стал снова повышаться, достигнув 2.11 в 1991 году, что немногим выше уровня замещения. Прогрессивные социальные аналитики по европейскому континенту закричали «ура!» Швеция нашла ответ! Однако долго этот результат не продержался. К 1993 году рождаемость снова начала падать, и к 2003 году Швеция, чей показатель равнялся 1.54, приблизилась к остальным странам Европейского союза. На самом деле, в 2000 году Швеция присоединилась к грустной группе стран, где количество умерших превышало число новорожденных: они продавали больше гробов, чем колыбелей.
Выходит, что так называемый «успех» Швеции в начале 1990-х был статистической случайностью. Изменения в политике в отношении пригодности для родительских субсидий, под названием «премия за скорость», оказали единовременный эффект на сокращение расстояния между первым и вторым ребенком. Это сбило расчеты общего уровня рождаемости, однако данное изменение не сильно увеличило общее количество детей в семьях. Эмпирические данные показывают, что шведская модель просто не работает: ее так называемый «успех» в 1990-х годах стал просто европейской урбанистической сказкой.
Принудительная социальная инженерия
Во-вторых, краткая история введения новой семейной модели в 1960-х годах в изложении профессора Сомместад абсолютно упускает из виду свою радикальную принудительную природу. Как отмечают честные шведские историки-феминисты, в середине 1960-х годов не было давления со стороны шведских домохозяек и матерей. По всем источникам, они были в основном довольны своим положением. Вместо этого, давление оказывалось с других сторон. Правительственные группы планирования в министерстве труда предвидели нехватку рабочей силы в будущем. Однако вместо того, чтобы открыть двери для увеличения иммиграции или поощрить граждан создавать большие семьи, они решили втянуть молодых шведских мамочек в рабочую силу.
В то же время радикальное крыло правящей Социал-демократической партии встало у руля, внедрив то, что историк-феминистка Ивонна Хирдман (Yvonne Hirdman) назвала «Красные годы» Швеции – 1967-1976. В этот период власть была сосредоточены на масштабном «гендерном перевороте», который бы радикально изменил природу брака и семьи в стране. В 1968 году Социал-демократы присоединились к профсоюзам, опубликовав совместный доклад, в заключение которого было сказано, что «есть…серьезные основания для того, чтобы сделать семью с двумя кормильцами нормой» в политике социальной защиты. В следующем году Альва Мюрдаль была председателем большого совета «По вопросам равенства», который пришел к выводу, что «в обществе будущего…точкой отсчета должно стать то, чтобы каждый взрослый нес ответственность за свое собственное содержание. Льготы, которые ранее были доступны только женатым и замужним, нужно упразднить». Авторы доклада также призывали к прекращению налоговой политики, благоприятной для брачных пар. В 1969 году комитет министерства юстиции объявил, что брачное законодательство Швеции является «явно устаревшим», на основании того, что оно было основано на христианском понятии, что «двое становятся одной плотью». Вместо этого законодательство должно сосредотачиваться на новой идее о «личной реализации». В 1971 году шведский парламент упразднил систему подоходного налога, которая поддерживала брак, чтобы создать в стране самую «полную индивидуализированную систему налогообложения» в мире. Согласно аналитику Свену Стейнмо (Sven Steinmo), одно только это изменение «более или менее упразднило» традиционный домашний уклад в Швеции. Реформа семейного закона 1973 года ввела разводы «без причины», согласно которым «совершенно естественно, что один из супругов может быть неудовлетворенным браком и потребовать развод». Все социальные льготы, направленные на брак, были упразднены. К тому моменты, когда Социал-демократы лишились руководства в конце 1976 года, насильная революция в семейной жизни была завершена: шведы стали жить в пост-семейном государственном порядке.
«Негативный импульс»
В 2000 году команда демографов сообщила в статье в журнале Science, что население Европы достигло критического поворотного момента. До тех пор, хотя уровень рождаемости находился на не нормально низком уровне, общая возрастная структура континента все еще имела «положительный импульс», то есть, можно было бы достичь долговременной стабильности, если бы среднее количество детей в семьях было больше двух. Однако в 2000 году предыдущие периоды низкой рождаемости привели к новой ситуации. Население Европы вошло в стадию «негативного импульса», что означало, что показателя рождаемости в 2.1 больше не хватало, чтобы достичь даже стабильного положения. Теперь для достижения тех же результатов понадобится уровень рождаемости в 4.0.
Далее стало еще более очевидно, что навязанное «гендерное равенство» не может решить проблему спада рождаемости, вне зависимости от того, сколько трудились аналитики-феминисты, чтобы сфабриковать данные. Например, команда аналитиков недавно отметила, что ключевым компонентом шведской модели – преобразование женского образования, чтобы оно соответствовало мужскому, продвижение женщин на должности, принадлежавшие ранее «только мужчинам», и деконструкция брака – это именно та политика, которая привела к драматическому спаду рождаемости у женщин в развитых странах. В противовес словам Альвы Мюрдаль и профессора Семместад, нельзя превратить причину спада рождаемости в лекарство от этой же проблемы, вне зависимости от того, сколько государственных денег на это выделять. В действительности, даже сам Йозеф Чами (Joseph Chamie), директор Комиссии по Народонаселению ООН, пришел к выводу в 2004 году:
«Тогда как многие правительственные и не правительственные организации и лица могут оказывать поддержку гендерному равенству на работе и дома как фундаментальному принципу и желаемой цели, не до конца понятно, как равная занятость мужчин и женщин, одинаковое разделение их ролей в воспитании детей и равное распределение обязанностей по дому могут поднять низкий уровень рождаемости. Наоборот, равное участие обоих полов в работе, воспитании детей и домашней деятельности указывает как раз на обратное, т.е. на снижение показателей до отметки ниже уровня замещения».
Шведская модель противоречит другим хорошо задокументированным причинам спада рождаемости. Австралиец Джон С. Кэлдуэлл (John C.Caldwell), один из самых прозорливых демографов в мире, проверил дюжины противоречащих теорий, стоящих по его словам за «кризисом рождаемости в современных обществах». Он исследовал риски либеральной экономики, которая создает у женщин сомнение в необходимости посвящать себя детям. Он вскрыл особые обстоятельства, стоящие за кризисом в Южной, Восточной и Центральной Европе и Азии. И он рассмотрел последствия различных социальных политик в отношении уровня рождаемости, в поисках общих тенденций. Ученый пришел к выводу, «что социальный порядок, который не воспроизводит себя, будет заменен на другой», и что шведская модель работает не лучше других в плане противодействию снижения численности населения. В конце он признает, что может только повторить вывод Кингсли Дэвиса (Kingsley Davis), к которому тот пришел в 1937 году, когда западный мир столкнулся с похожей проблемой: «семья не может постоянно адаптироваться под современное общество, и это объясняет снижение уровня рождаемости».
Согласно этому объяснению, шведская модель дважды ошиблась. Во-первых, она показывает попытку внедрить совершенно новую семейную систему, которая может только провалиться, учитывая, что постоянство человеческой природы основано в естественной семье. А во-вторых, шведская модель требует от всех своих граждан форсированного перехода в современное урбанистическое и индустриализованное общество – именно эту проблему нужно преодолеть.
Проклятие нормы двух карьеристов в семье
Еще раз охватывая взглядом кризис населения в Европе, Пол Демени подчеркивает, как двух-карьерная семейная норма уничтожает все попытки создать большую семью: «…несмотря на гибкий рабочий график, щедрый оплачиваемый отпуск, временный отпуск для отцов, чтобы они заботились о новорожденном или больном ребенке, или другие похожие льготы, действительное количество детей в семьях с двумя работающими родителями тяготеет к…семьям, в которых либо нет детей, либо только один или два ребенка».
Он добавил, что по мере того как показатель рождаемости остается низким, количество пожилого населения растет, что усложняет государственную задачу продолжать предоставлять льготы молодым семьям. Демени приходит к следующему выводу: «Провал правящей в Европе ортодоксии в отношении социальной политики можно считать вполне вероятным фактом. Эта политика не сможет повысить рождаемость до уровня замещения и, таким образом, не сможет предотвратить численное сокращение европейского населения в долгосрочном периоде».
Сама степень демографического спада Европы указывает на более глубокие причины. Дэвид Колман (David Coleman) отметил, что остававшиеся островки высокой рождаемости в Европе – например, сельские районы Швейцарии – исчезли примерно в 1964 году, так же как и островки «католической рождаемости», которые все еще можно было обнаружить в Испании и Португалии. Дирк Ван де Каа (Dirk Van de Kaa) сообщил, что к 1985 году доля 21-летних датчанок, занимавшихся сексом до брака, достигла 97%, что привело к полному упадку христианской сексуальной этики в стране. Другие исследователи показали, что к 1985 году только 20% всей граждан Европейского сообщества в возрасте старше 18 лет имели значимые связи с религией: среди молодежи эта цифра была ближе к 10%. Рональд Инглехарт (Ronald Inglehart) указал на резкий спад голосов в пользу различных религиозных политических партий в Европе после 1963 года как на признак того, что он назвал «безмолвной революцией» европейских ценностей.
Бельгийский демограф Рон Лестхаге (Ron Lesthaeghe) подчеркивает важный факт: «секуляризация», которую он определил как «сокращение принадлежности к организованной религии», все еще служит «самой сильной переменной спада рождаемости» и «одним из самых долгих долговременных последствий, обладающих самой высокой степенью устойчивости». Он считает спад рождаемости в Европе в конце двадцатого века просто продолжением «долговременного сдвига в западной идеологической системе», прочь от ценностей, установленных христианским вероучением (а именно, «ответственности, жертвы, альтруизма и святости долговременных обещаний») в сторону воинствующего «светского индивидуализма», сосредоточенного на собственных желаниях. И как вы могли уже догадаться, Швеция ведет Европу к секуляризму и индивидуализму, навязанному феминистическим движением.
Фальшивое заявление номер два: увеличение рождаемости показывает, что наш подход работает
Совсем недавно защитники шведской модели указали на очевидный подъем уровня рождаемости в стране — до 1.9 к 2011 году — они снова сделали вывод, что их подход «работает». Однако как и ранее, истина лежит в чем-то другом. На самом деле увеличение показателей в основном связано с массовым наплывом в страну беженцев и других мигрантов с высокой рождаемостью, особенно с Ближнего Востока и Африки. Как показало тщательное недавнее исследование: «За 2000-2011 годы среди женщин-иммигрантов в Швецию [как у европеек, так и у не европеек] наблюдался общий показатель рождаемости в 2.10, что намного выше показателя в 1.73 у урожденных гражданок Швеции за тот же временной период».
На самом деле пока «семейные льготы» Швеции действительно не поднимают рождаемость среди шведов до уровня выше среднего по ЕС, эти меры стимулируют только иммигрантов рождать больше детей, в особенности это касается тех, кто не из Европы. Оказывается, после прибытия в Швецию уровень рождаемости среди иностранных женщин ускоряется. Это особенно справедливо для женщин из Сомали, Эфиопии, Эритреи, Афганистана и таких же плохо развитых государств, чей рекорд по уровню рождаемости достигает 4.0 после прибытия. Опять же, доказано, что шведское «решение» кризиса рождаемости совсем не является решением, а скорее формулой ускорения национального упадка. В этом случае урожденные шведы посредством «семейной политики» финансируют свое замещение другими народами. Признаком этого является то, что «активные мусульмане» возможно уже превышают количество «активных христиан» в этой стране.
В общем Швеция 21 века воплощает и даже поощряет те самые социальные, экономические и культурные качества, которые являются причиной спада рождаемости. «Магия» шведской модели не работает. Это иллюзия, статистическая уловка, тупик. Реальное решение находится в другом.
Источник: MercatorNet
